* *
На башне броневика загремел люк, высунулось щетинистое лицо и заплетающимся языком сердито окликнуло:
– Куды?! А ну, погодь!
– Да это же дохтур! Ослеп што ли, Степан? – отозвалось в железной утробе машины.
– Дохтур? – переспросило лицо, уставившись на растерянного пешехода.
– Доктор, доктор! – закивал Валентин в ответ.
– А ну, пачпорт!
– Вот, извольте, – дрожащая рука расстегнула пальто и полезла во внутренний карман за документами.
– Проходь! – смирилось небритое лицо. – Шибче, однако! Вишь, палят… неровен час…
Красноармеец махнул рукой и утонул в люке. Его голос еще погудел и затих.
«Дохтур» облегченно вздохнул и бросился к больнице. Полы расстегнутого пальто захлопали, словно крылья, унося своего хозяина подальше от опасного места.
Валентина в городе знали. Ежедневно он принимал десятки пациентов всяких сословий и званий. Порой до позднего вечера, пока не опустеет больничный коридор. Никого не оставить без помощи – этому правилу он следовал с первого дня своей врачебной практики. Коллеги по-разному относились к нему: кто с восторгом, кто с недоумением. Еще бы, рядом с ними работал профессор, получивший признание за границей, в Варшавском университете, автор научных работ. Это не могло не вызывать симпатии и зависти. Хирург, делавший в провинциальной больнице сложнейшие операции, которому Москва не раз предлагала научную кафедру, удивлял знакомых тем, что выбрал поприще земского врача, «Мужицкого», как тогда говорили.
С ним пытались, любопытства ради, говорить на эту тему. Но Валентин был молчалив и замкнут. По этой причине профессора считали недружелюбным. Друзей у него в Ташкенте и вправду было немного. Его коллега терапевт Петр Ситковский, частенько заходивший в гости, да протоиерей железнодорожной церкви Михаил Андреев. Последний был ближе всех. Только с ним, сидя в трапезной после всенощной, за чашкой чая, Валентин не боялся пооткровенничать о своих душевных переживаниях. Как любил это делать когда-то на уроках Закона Божьего в киевской гимназии.
Рос Валентин в религиозной семье.
– Живи не так, как тебе хочется, а как велит Господь! – наставлял подростка отец.
– А как узнать, что Он велит?
– Его воля в Слове! Читай Слово Божие и рассуждай, – учил
родитель.
После окончания гимназии, по давно сложившейся традиции, директор подарил каждому выпускнику книгу – Новый Завет. И Слово Божие стало для юноши напутствием в жизнь. Читая, он сверял свои мысли и чувства с Писанием. Так формировался внутренний мир юноши.
В те годы Валентин увлекался рисованием, мечтал стать художником. Он часто бродил в живописных окрестностях Киева в поисках фактуры, делал этюды и перечитывал Новый Завет, осмысливая заново то, что узнал в гимназии. Некоторые места из Писания настолько озаряли юное сердце, что он подчеркивал их красным карандашом, чтобы
