ручку вдову подержал,Землю в могилу три раза бросал.
И на поминках, почтенье храня,
К концу собрались уходящего дня.
Быстро до мерзости вновь набрались,
И позабыли, зачем собрались.
Глава 3
Из незапамятных дальних времён
Знает история много имён:
От страстного Демона и Сатаны
До злого Мефисто из Гёте-страны.
И для забавы, для пробы страстей,
В муки повергнувши судьбы людей,
Жизни сценарий писать без пера —
Они режиссёры и мастера.
Жизнь иногда возражала судьбе,
Как в этой старой крестьянской избе.
В разгаре поминки, водка рекой —
Будни картины на выставке злой.
Сцены мелькают, как пьянства фурор.
Здесь ещё медлит фантаст – режиссёр.
Вдова ещё в чёрном, очень строга,
Держит зубами кусок сапога.
О сапоге и не вспомнит комбат.
Мысли шальные сквозь череп летят.
Сразу желаний почувствовав зов,
Гнётся под ним молодая свекровь.
Старый трубач, захмелевший меж блюд,
С туфлей вдовы исполняет этюд.
Руки мужские лежат до утра
В брюках затейника выше бедра.
Боговы слуги не вечно живут,
Мира привычки с достоинством чтут,
И, выполняя семейный обет,
Поп с попадьёю грешат по чём свет.
А во дворе у заборов и стен
Бьются участники массовых сцен:
Пряжки взлетают солдатских ремней
Над головами крестьянских парней.
И в драматизмом наполненный зал
Зритель случайный цветов не бросал,
Быстро усвоив порядок игры —
Буйство страстей отдалённой дыры.
И это, конечно, не пьяный кураж —
Рука режиссёра, дерзкий мираж.
Актёры в экстазе вдруг падают в транс,
Словно спешат отработать аванс.
Он уже в зале – злой гений, бастард,
Играет страстями, как в биллиард,
Вгоняя их в лузы, словно шары,
Хитро своей добиваясь игры.
Вдруг прозвучало: «На сцену его!» —
И режиссёра ведут самого.
Он, жмурясь от взглядов, кланяясь в тьму,
Будку суфлёра увидел в дыму.
В будке под сценой, словно в гробу,
Лицо человека с повязкой на лбу.
Глаза в лихорадке, словно больны,
Скулы худые и щёки бледны.
Он хочет всё время что-то сказать,
Но губы дрожат – трудно что разобрать.
То, может быть, слов неудачный подбор?
И на лице удивлённый укор.
Этот укор, как поленья костра,
Тепло сохраняя всю ночь до утра,
Внутри обгорев, словно пепла обвал,
Усталым огнём режиссёра обдал.
Глава 4
А за околицей и за мостом
На кладбище старом, как бы тайком,
Берёзы склонились тихой листвой,
Покой охраняя могилы сырой.
Там,
