где рухнет бомба, рядом со мной или чуть вдалеке. Когда я вдруг понял, что снаряд попадёт в грузовик, то выскочил на полном ходу. Хорошо, что здесь всюду грунтовка и автомобиль ехал не быстро, а то сломал бы ноги себе.
Кстати сказать, я тогда крикнул всем людям: – Прыгайте быстро из кузова! – да только, все остальные были тяжело изувечены. Лишь трое из них могли сами сидеть и держать винтовку в руках. Да и те не сумели перелезть через борт. Или очень боялись, разбиться во время падения.
– Как же ты умудрился, попасть в эту машину? Ты же вроде не ранен? – продолжал выпытывать парень.
– Два дня назад, наш танковый батальон столкнулся во встречном бою с превосходящими силами фрицев и нас хорошо потрепали. Большое спасибо, что подоспела наша пехота и отогнала фашистов. Мы потеряли половину состава и отступили на другие позиции. Машины, что ещё шевелились, были так сильно помяты, что уже не могли, воевать.
Командование поняло это, и нас отозвали на переформирование. Мы прицепили покалеченные в сражении «коробки», к тем, что могли ещё ехать, и потащились в тыл фронта.
Вот тут, и отказал старый двигатель нашего танка. Взять нас на буксир было, к сожалению, некому. Тот, кто мог самостоятельно двигаться, уже кого-то тащил за собой. Поэтому техники оставили нам ремонтный комплект и пошли себе дальше.
Кстати сказать, «Т-40», это вторая машина, на которой я поработал. Сначала, сразу после училища, я попал на «БТ-5». Тот танк был более тяжёлым изделием. Вес под двенадцать тонн, против пяти с половиной у следующего.
Экипаж три человека. Да и пушка там сорокапятка, плюс пулемёт. В общем, зверь, а не боевой аппарат. Он фашистский «Т-2» и даже «Т-3» мог очень просто уделать при встрече. И представьте себе, я на нём механик-водитель. Да только недолго я там прослужил.
Остановились мы как-то на короткий привал. Я отошёл в сторону метров на десять, сел на пригорок и стал сочинять письмо моим старым родителям. Тут примчалась полуторка и привезла с собой кухню, пахнущую вкусной едой.
Ребята набрали жратвы, уселись на моторный отсек нашей машины и мне дружно кричат: «Ленька, пошли, пообедаем, после допишешь».
Я им отвечаю, мол, сейчас я закончу и подойду. Нацарапал ещё пару строчек и внезапно подумал: «Действительно, пора мне двигаться к ним, а то без меня всё быстро съедят», – сложил я листок в треугольник и сунул в карман комбинезона.
Вдруг слышу, сильный пронзительный свист. Я повалился на землю, а ещё через миг крупнокалиберный фашистский снаряд врезался прямо в нашу бэтэшку. Оглушительный взрыв мгновенно снёс башню и отбросил её метров на пять.
Затем сдетонировал боекомплект, и ударной волной разнесло бронекорпус на мелкие части. На месте остались лишь днище, дымящийся двигатель да разорванные в хлам гусеницы. И оказался я без машины, и без своего экипажа.
Поглядел я наверх, а там висит проклятая «рама» и корректирует огонь немецких орудий. В общем, покорежили фрицы треть всего батальона,
