объявил сыну, что караван готов отправиться в путь. Товары закуплены, кони вычищены, возницы наняты. Джанлукко неохотно собирал свой дорожный мешок. На сердце было тяжко. Роза, его Роза только на прошлой неделе улыбнулась ему. А вчера перестала вырывать руку, когда он принялся играть ее пальцами, иногда целуя узкое запястье. Сегодня он надеялся урвать поцелуй в губы в темном закутке под лестницей, а вынужден собирать чистые сорочки, теплый жилет и запасные портянки.
Вздохнув, Джанлукко взъерошил темные кудри и, еще раз проверив содержимое мешка, вышел из комнаты. Его ждал семейный ужин, прощание с матерью, наставление отца, тревожные взгляды младших, а завтра на рассвете – долгий путь на север с новым, большим караваном. И он должен раздуваться от гордости и счастья, а он печалится, потому что долго не увидит карие вишни глаз, оттененные черным головным покрывалом.
Ужин прошел ожидаемо. Были и шутки, и смех, и добрые пожелания. Роза увела малышню спать, как только подали панна-котту с курагой. Беттина капризничала, и нянька унесла ее на руках, напевая колыбельную. Остальные малыши ушли сами, помахав Джанни руками на прощание.
Младший Джанброцци выдержал приличное время, выпил бокал вина с отцом и ушел к себе. А потом крадучись вернулся в дом, поднялся на второй этаж и неслышно приоткрыл дверь в детскую. Роза сидела у камина, бездумно глядя на угли. Джанлукко подошел, положил тяжелые ладони ей на плечи и не удержался – уткнулся носом в ее белую шею, жадно вдыхая ее запах.
Молодая женщина не сопротивлялась. Только шепнула:
– Не здесь, Джанни!
Он стиснул ее ладонь, помог подняться и повлек коротким путем в свою комнату. Туда, где стоял собранный заранее дорожный мешок. Туда, где была расправлена большая кровать со свежим бельем и мягкими подушками.
Она остановилась у кровати и, глядя ему в глаза, медленно, словно задыхаясь, потянулась к шнуровке на груди. Джанни не торопил. Он пил ее взглядом, стремясь запомнить, и сам постепенно снимал одежду. Пусть у них будет сейчас эта ночь. Сказочно прекрасная, долгожданная. Он будет честен с женщиной, которая доверила ему себя…
Отбросив вместе с одеждой ненужные мысли, Джанлукко замер, любуясь невероятной картиной – белое, нежное тело молодой женщины сияло в кругу ее черных юбок. Должно быть, от волнения она стиснула руки, и ее черное покрывало оттеняло белизну ее лица и тела. Картина была так прекрасна, что молодой купец на миг закрыл глаза, а потом шагнул вперед, опустился на одно колено, поймал ладонь Розы и поцеловал ее. И лишь потом так же благоговейно коснулся поцелуем ее живота, принимая ее безусловное доверие.
Он не спешил. Не рвался завершить дело. Он любовался и тянул каждый момент, целуя губы, щеки, закрытые веки, ловя губами слезинку, скользнувшую по гладкой коже… Он не хотел этих слез, но знал, что они неизбежны. Женщина оплакивала прошлое, шагая в будущее, а он усиленно толкал ее туда.
Как они очутились в кровати, Джанлукко не помнил. Помнил аромат и вкус ее
