местами расколотыми паутиной серых трещин. Лепесток штукатурки отстает от потолка, видимо, решив, что он лист, оторвавшийся от дерева, и, медленно кружась в воздухе, опускается мне на голову. Я смахиваю его ладонью.
– Короли и восьмерки! – восклицает незнакомый женский голос.
– Да быть не может!
Я поворачиваюсь и вижу копну торчащих белых волос. Арт восседает на широком подоконнике, одну ногу согнув в колене, а вторую свесив вниз. Длинные пальцы сжимают карточный веер.
На другом конце импровизированной скамьи сидит девушка. И я понимаю: это Рейвен. Вьющиеся волосы цвета крепкого кофе едва достают до острых плеч. Рубашка на них мужская. Волнами собирается на спине, слегка выбиваясь из-под ремня на брюках. На ее ногах тяжелые ботинки, как у парней. Только совсем маленькие, как и их хозяйка. И я будто бы уже видела ее где-то, только не помню где. А может, с кем-то путаю?
– Смирись уже и займись делом. Принеси обществу пользу, – раздается голос Шона. Пустота зала эхом отражает его низкий тембр. Я поднимаюсь, опираясь на локоть, чтобы увидеть, где он.
Сидя у противоположной стены, ровными отточенными движениями Шон чистит оружие, раскладывая детали в ряд на одинаковом расстоянии друг от друга, словно пасьянс.
– Учитывая, что Ник еще до нашего приезда разгреб гараж, осталось вычистить не так много комнат, – продолжает он. – Только время зря убиваете. Да и твоей партнерше неспроста так везет…
Незнакомка глухо фыркает:
– А ты, оказывается, умеешь говорить. – Она поднимает взгляд и, ухмыляясь, сгребает с подоконника колоду. – Я уж подумала, что картонный. Как те парни из каталога «Аберкромби».
Шон хмурится, едва поворачивая в ее сторону подбородок в крошечных порезах от бритья. Меня так и подмывает спросить, чем это он так умудрился.
– Эй! – Арт взмахивает руками. – Моих друзей не обижать! Не подкалывать и не смеяться. Здесь это позволено только мне.
– Ты о том, что я его картонным назвала? – Рей тоже принимается за пасьянс – только, в отличие от Шона, настоящий. Карты рядами ложатся на белый подоконник, и каждое приземление рубашки на бетон сопровождается резким шлепком. – Так он и сам об этом знает, поверь.
– Вообще-то у меня имя есть, – ровным голосом произносит Шон.
– Я помню, Рид, прекрасно помню, – отвечает Рейвен. – Вопрос только в том, помнишь ли ты мое?
Она выпрямляется, подняв взгляд. Арт замирает, словно сурикат, – готовится впитывать каждое слово, которое прозвучит, – но Шон не отвечает. Тянется к вороту и застегивает верхнюю пуговицу. Все это мелочи, но именно из них состоит тот самый Шон, которого я знаю. И в данную минуту он ото всех закрывается.
Только сейчас я замечаю, что Джесс тоже здесь. Сидит, прислонившись спиной к стене, глядит в потолок, как будто его там что-то притягивает, и не проявляет ни малейшего интереса к разговору. Я неосознанно тоже поднимаю взгляд на
