располагала к веселью, Саша чуть не прыснула от смеха: так не похож был на удальца этот увалень с жидкими прядями волос, которыми он безуспешно пытался замаскировать изрядную плешь на макушке. «Внутренний заем» – так называла Сашина бабушка такие прически.
– Приобретали ли вы земельные участки на территории Московской области? – достав из сейфа какую-то папку и пролистав ее, задал следователь первый вопрос.
– Нет, не приобретала.
– А с какой целью выписали доверенности на приобретение?
– Хотела купить, но не получилось.
– По какой причине не состоялась сделка?
– Человек, который порекомендовал мне приобрести эти участки и рекомендовал риелторов, умер. Доверенности я выписала, но мне так никто ни разу не позвонил. Это было давно, я уже и думать об этом перестала.
– Кроме доверенностей вы подписывали еще какие-то документы, оплачивали какие-либо суммы денег?
– Ничего не подписывала, никому не платила.
Затем Удальцов начал монотонно называть фамилии, всякий раз спрашивая: «Этого знаете?» – получая от Александры один и тот же отрицательный ответ. Она на самом деле никогда не слышала этих фамилий.
Несколько раз, предварительно заперев документы в сейф, Удальцов удалялся из кабинета, и тогда они с адвокатом выходили в коридор. Иногда следователь возвращался сразу, иногда отсутствовал подолгу. Всякий раз, возвращаясь, он заново задавал практически те же вопросы, на которые она уже отвечала. День склонялся к вечеру, спина разболелась так, что хоть кричи, – ее хронический сколиоз не прощал такого безобразного отношения к себе, а захваченные из дому обезболивающие таблетки уже почти не помогали. За окном давно стемнело, стрелка настенных часов перескочила за цифру «10», когда Степан Степанович наконец произнес:
– Ну, хорошо, Лисина. Ознакомьтесь с протоколом, если замечаний нет, напишите: «С моих слов записано верно, мною прочитано», –подпишите и можете быть свободны. Если понадобитесь, мы вас еще вызовем.
Вместе с адвокатом они стали читать протокол, когда распахнулась, не открылась, а именно распахнулась, словно от ураганного ветра, дверь и в комнату ворвалось нечто женоподобное – растрепанная скособоченная фурия, с выбившейся из юбки не первой свежести белой блузкой.
– Это кто у тебя, Удальцов? – хриплым голосом курильщицы осведомилась она и, не дожидаясь ответа, воскликнула: – А! Лисина собственной персоной! Ну так что же нам поведала госпожа Лисина? – и она цепкими пальцами с багрово-красными ногтями схватила листки протокола.
– Никого она, Полина Андреевна, не знает и участки не оформляла, – сказал следователь.
– Никого, значит, не знаешь, – обратилась та к Александре. – А с Аникеевым знакома?
– Нет, не знакома.
– И никогда о таком не слышала? – в ее голосе явно прозвучала насмешка.
– И
