от генерала Хигюна. Тот хотел сделать капитана фигурой на политической арене и двигать им, как камешком на доске в «Драконе и Фениксе». Нагиль не был камнем и не хотел следовать правилам грязной игры, в которой понимал мало.
– Отправляйтесь сами, генерал, – добавил он, когда в повисшем между ними молчании воздух совсем раскалился, а напряжение можно было ощутить на кончиках пальцев. Генерал Хигюн с раздражением выдохнул и огляделся в поисках стула. Нагиль жестом предложил ему разложенную на полу циновку.
– Видят духи, упрямство сведёт тебя в могилу, – сказал генерал и сел, аккуратно придерживая покалеченное плечо. – Я пытаюсь помочь тебе, а ты противишься, как мальчишка. За измену я давно должен был представить тебя суду и казнить, но я здесь, предлагаю решить все разногласия с Советом путём мирным и бескровным.
– Склонить голову и безропотно подчиняться приказам Совета, – заметил Нагиль и тоже сел в одном бу[11] от циновки генерала. – Я доподлинно знаю, чем оборачиваются такие действия, и бескровными их назвать никак не могу.
Генерал Хигюн почесал подбородок с редкой бородой, которую в мирное время сбривал, оставляя жёсткую щетину. Сейчас та прорастала на его лице неаккуратными пучками с отдельными длинными волосками. Генерал устал и хотел, как и все, окончания этой затянувшейся войны. Нагиль прежде считал, что Хигюн вёл битву только с Тоётоми и его планами на Чосон. Сейчас же его медленно заполняло понимание: генерал хотел переломить ход войны не только за страну, но и за власть над будущим Чосона.
Нагиль совершил ошибку, когда забыл, что в любой войне политики искали выгоды для себя, невзирая на кровавые события, раздирающие страну на части.
– Я не сообщил Совету о кронпринце, – сказал генерал Хигюн. – И никто до сих пор не знает, что он жив. Если ты вызволишь его из плена…
– Вы сделаете его разменной монетой в своих играх, – закончил Нагиль. Он тоже устал и хотел сегодня лишь одного – остаться наедине с растущей, точно луна в небе, тоской, и окунуться в её пучины. На какое-то время. На одну ночь, две, если позволят обстоятельства. Объять все воспоминания о женщине, которую он больше не увидит, запечатлеть её лицо в своих мыслях и запереть в самых дальних покоях разума.
И больше не думать о ней. Никогда.
– Или вычеркнете принца из ваших планов, если мне не удастся спасти его, – добавил Нагиль, с трудом отрывая себя от ослепляющего глаза видения, в котором Сон Йонг падала в чёрную дыру. – Вы хорошо устроились, генерал.
Тот кивнул, даже не пытаясь оправдаться.
– История пишется победителями, Мун Нагиль.
– Мы ещё не победили.
– Но можем! – с жаром сказал Хигюн. – Вытащи принца из японского плена, и мы представим его Совету, возведём на престол наследника страны. Чосон примет его как героя и спасителя, и у Совета не останется другого выхода, кроме как признать власть нового государя!
Нагиль смотрел
Древнекитайская мера длины, равна примерно 1,5 метра.
