юбитель выпить.
Но любителей как водится, много. А вот Гриша был, на границе с пропастью. Времена этой истории, довольно дальние, и судьба мужика, была не сильно раскрашена цветными красками.
Тяжкий труд. Хозяйство. Все это, наращивало горб с каждым годом. В двадцать пять лет – это был совершенно взрослый и уже побитый жизнью мужчина.
В деревне его знала, каждая собака. Люди относились по разному. Для кого то он был, свой в доску, простой работяга. Более состоятельные и преуспевающие, считали его балбесом и выпивохой.
Но случилось так, что для одной девушки, рано схоронившей своего мужа, Гришка был свет в окне.
Молодая вдова Фекла, видела в нем тот лучик, который смог бы растопить, ледяное зашитое сердце.
Стояла середина октября. Частые дожди, серыми красками прошли по округе. Деревья давно стояли голыми, словно стыдясь, покачивались на ветру. Все местные ожидали скорых заморозков.
Полевые работы уже давно свернулись. Деревня жила тихой и размеренной жизнью. Лишь старики, пытаясь еще найти что то в лесу, с корзинами появлялись на размытой дороге.
Мужики по младше, до морозов, надеялись наготовить щуки на местной реке. Там и встретились в тот, ненастный день, Гришка и Фекла…
Она пришла за водой. Ступила на крохотный мосток, в три доски. Нагнулась зачерпнуть воду, как услышала шаги. Они были совсем рядом. Фекла обернулась:
– Ах, это ты Гришка?!
– Так, а кому же быть! – Он улыбнулся, оголив щербину… – Я же за тобой, как тень хожу. А ты что ль, вроде не замечаешь!
– Тьфу дурак, напугал!
Фекла обернулась обратно. Зачерпнула воды.
Гриша смотрел на ее весьма приличный зад и улыбался.
– Эх – с досадой произнес он. – Такая фактура. С тебя картины писать!
Фекла с ведром в руке, ступала с мосточка и оказалась прям перед Гришкой. На секунду застыв, они разошлись бортами.
– Скажешь тоже! – Фекла стала подниматься к дороге, по узенькой и растекшейся тропинке.
– Да я правду говорю! Ну честное слово. Родная моя, ну куда ты?
Он в два прыжка нагнал ее. Выхватил ведро. Да так сильно, что пролил часть воды.
– Что делаешь, дурной?
– Дай хоть помогу тебе! Ну что же ты одна, да такие тяжести…
– А больше некому! – С досадой произнесла Фекла, но вырывать ведро, обратно не стала…
Они потихоньку пошли. Гришка на шаг впереди, постоянно оборачиваясь на свою возлюбленную. Скоро вышли на дорогу. До дома Феклы, было несколько дворов. Не теряя времени, он начал натиск. В голове понимая, что дойдя до избы, свет его очей, скроется из виду.
– Ну а что же ты, все одна? – Ехидно начал Гришка – Тяжело небусь?
– Привыкла я! – Нехотя врала Фекла. В душе проклиная, свою вдовью судьбу.
– Отчего же привыкать! Если можно мужичка найтись! Еще скажем и не старого. В меру пьющего и рукастого…
Фекла расхохоталась. На пустой дороге, как из громкоговорителей, доносился ее смех. Гришка нервно обернулся:
– Чей то ты?
– Это ты, что ли малопьющий? – Она с трудом говорила, сквозь смех. – Ты, что ли рукастый?
Он сделал серьезное лицо. Улыбка и щербина, скрылись. На его светлом, немного конопатом лице, появилась обида:
– Чей то ты? Я не понял! Издеваться вздумала? – Ноздри его расширились, на лице забегали желваки – Ну знаешь! Я к ней, со всей душой. А она!
Гришка резко развернулся. Хотел бросить ведро, прямо на нее. Но быстро передумал. Очень быстро, почти бегом, он донесся до ее дома. Зашел на порог. Поставил ведро, с такой силой, что еще часть жидкости вылилась. И не говоря ни слова, так ж быстро зашагал по сырой дороге.
– Гриша! – Кричала Фекла, в след мужичку. Укоряя себя, за эти слова. – Ну подожди! Ну что ты обиделся то!?
Но он не оборачиваясь, гордо шагал по дороге. Скоро его силуэт скрылся, в холодном тумане. На душе с сильной тоской, Фекла пошла домой…
***
Гришка шел по размытой дороге и бубнил себе под нос. Он не заметил, как осталась за спиной деревня. Как уверенно он вышел к оврагу.
– Ну дурная баба… – бормотал он – Ну чего ей надо? Тяжело же одной, управиться с хозяйством. Мужа уже, как год схоронила. Чего из себя монахиню то строить. Еще молодая, красивая. Вот будет бояться, что в деревне скажут. Не успела мужа, могилка осесть, как она уже нового в дом тащит. Тьфу! – Гришка плюнул… – Ну что за суеверия? И что, ей теперь,
