сбежала, чертова кукла… – басил в густую бороду хозяин. – Детей в конюшне бросила и сбежала…
Девочка тихо заплакала. Околоточный сочувственно положил руку ей на плечо.
– Откуда вы?
– Из Горелово… Это недалёко от Рязани…
Околоточный сокрушённо покачал головой.
– Ишь ты, сколько протопали… Куда шли-то?
– В Туркестан… Маманька хотела стрелочницей на станцию… Говорила, там с хлебом легче…
–А вас-то… чего же?
–Не знаю, – всхлипнула девочка. – Мы не слышали… Мы спали…
– Ну, а батька-то ваш где? – не отставал околоточный.
– На войне убили… Сосед без ноги вернулся, сам видел, они вместе были…
– Старших-то, шут с ними, оставлю у себя, – вслух размышлял хозяин. – К делу приставлю, задарма хлеб есть не будут, не дам… А вот с этим доходягой что делать? Вона, какой тощий… Того и гляди, Богу душу отдаст… Не поднять мне его… У меня своих пятеро, все каши просят…
– Ладно, – кивнул околоточный, – отвезу в город, сдам в приют… Да не реви ты! – Совсем не сердито прикрикнул он на девочку. – Приют в городе на площади, у церкви. По праздникам навещать его сможете. А вырастешь, – заберёшь его, коли пожелаешь. Бог даст, живой останется… А пока хозяина благодари, что побираться не отправил. Ну, пошли, малый, – он протянул руку малышу, но тот не шевельнулся, только смотрел на него большими испуганными глазами.
– Не может он, – хрипло сказала девочка. – Ноги от голода не идут. Мы с маманькой его в очередь несли…
– Вот горе-то горькое, – вздохнул околоточный. – Вот она что, проклятая война с германцем понаделала… Матери своих детей помирать бросают…
Он подхватил лёгонького ребёнка на руки, запахнул его в полу своего тулупа, сел в скрипучие сани. Возница натянул поводья, опять негромко звякнул колоколец, и две старые лошади закивали головами, пристраивая шаг. Стая ворон с громким криком взмыла вверх, закружилась над удалявшимися от хутора санями и над старой конюшней, у ворот которой стоял невесёлый хозяин…
Шёл второй год Мировой войны.
В больнице для особо важных персон было тихо. Немногочисленные больные сидели в холле у телевизора, не спеша прогуливались по коридору, с грустью выглядывая на улицу через блестящие намытые окна. Пол в коридоре тоже был намыт и блестел, как зеркальный. Чистенькая аккуратная старушка -санитарка домывала пол в туалете.
Из приоткрытой двери операционной доносились негромкие голоса. Операций не было, и в двух операционных залах стояла торжественная хрустальная тишина.
Голоса доносились из подсобного помещения, где две молодые операционные сестрички под руководством своей начальницы, внешним видом и манерами похожей скорее на барменшу, чем на Старшую медсестру операционной, занимались вполне мирным делом – крутили из бинтов « шарики» – марлевые тампончики, которыми пользуются хирурги во время операций и перевязок. Сколько самых сложных и хитрых изобретений создало человечество, но пока нет такого приспособления, которое заменило бы руки медсестры в деле верчения «шариков»! Женщины заполняли ими огромный бикс давно, он был почти полон маленьких, белых комочков, без которых трудно представить стол операционной сестры.
– Ну, хватит… – Сказала Старшая и величественно поднялась.– Где Вячеслав?
– У себя в кабинете…– ответила одна из девушек. – Читает.
– Читает…– Иронически повторила Старшая.
– А что ему делать? – Подхватила вторая сестричка. – Всё равно в армию идти… Я его понимаю…
– Ладно, адвокаты…
Старшая подхватила бикс с тампонами, плотно закрыла его крышку на защёлку и вышла в коридор. Двери в операционные залы были приоткрыты, она по привычке заглянула в один, потом в другой… Осталась вполне довольна увиденным, но вдруг услышала какой-то посторонний шум и напряглась. Внимательно оглядела окна, стены, и на потолке увидела то, что искала. Огромная синяя муха – прощальный привет осени, назойливо зудела под самой бестеневой лампой над операционным столом. Старшая резко захлопнула дверь ногой и рявкнула, как истинная барменша.
– Вячеслав!
В санитарской каптёрке, заставленной уборочным инвентарём, всякими чистыми, чистыми! вёдрами, швабрами, тазами и заваленной почти стерильной ветошью, на узком топчане сладко спал санитар. Он не слышал зычного голоса своей начальницы, раскрытая книжка валялась на полу, и сон его был беспечен, как у младенца.
– Слава! – Ещё раз рявкнула барменша над его ухом.
Славка вздрогнул и проснулся. Он сел, не спеша потянулся и совершенно искренне улыбнулся Старшей.
– Всю
