стакан крахмала на рынке стоил сто рублей. А сама Наташа, как одно из самых ярких картин своего безрадостного детства, помнила весёлое лицо молодого отца, держащего над головой буханку белого хлеба, и себя, прыгающую вокруг него и визжащую от восторга: « Белый хлебушек! Белый хлебушек!»…
Но в доме была валюта: маленький мыловаренный заводик на комбинате дарил своим сотрудникам по три куска чёрного хозяйственного мыла в месяц. Такой кусок мыла можно было обменять и на сахар, и на какие-то вещи, и заплатить водопроводчику за ремонт крана на кухне…
Теперь у них была своя квартира, в кухне плита была всегда горячей, а в двух больших комнатах можно было натопить печки, была чистая постель и тёплая одежда. Понемногу налаживался быт. Наташка пошла в первый класс. Всё, что хотела Зоя для себя, всё, что не сумела получить в детстве и молодости, она теперь старалась дать дочери. В доме появились книги, много книг. Зоя читала запоем, читала и с Наташкой все детские книги, которые не удалось прочитать раньше. В соседнем посёлке открылась музыкальная школа, и Зоя отдала Наташу учиться музыке. Но купить рояль или пианино в разрушенном войной городе было почти невозможно. Зоя придумала выход: первые свои гаммы Наташка играла на перевёрнутом корыте…
Но вскоре судьба свела её с двумя женщинами – сёстрами-близнецами, которые жили неподалёку в своём частном доме. Сёстры принадлежали к какому-то старинному дворянскому роду, и чудом уцелели от репрессий. Но война их не пощадила. Господь Бог чертил их жизни под копирку: у обеих погибли на фронте мужья. У обеих были дочери, почти ровесницы. Девочки едва окончили школу, как началась война. Напуганные молодёжным сопротивлением в Донбассе, фашисты по малейшему доносу хватали всех комсомольцев подряд. Девочки были комсомолками. Они были схвачены и посажены в тюрьму вместе с десятками других своих сверстников перед самым освобождением Украины. С ними не стали церемониться: оставляя Харьков, немцы комсомольцев расстреляли. Всех. Сёстры – близнецы остались одни.
Они работали на комбинате вместе с Алексеем Петровичем, ездили по воскресеньям в церковь, тихо отмечали Пасху и Рождество, и вместе с другими несчастными родителями подолгу стояли у края огромного рва, в который были свалены трупы их детей, ставшего для них братской могилой.
Под окошками их дома тянулись вверх разноцветные мальвы, на длинной веранде всегда пыхтел грустный керогаз, в комнатах стоял особый запах старой, почти антикварной мебели, но самое главное – здесь было великолепное, хорошо настроенное пианино со старинными медными подсвечниками на передней крышке. Обе сестры были прекрасными музыкантшами, они с радостью предложили Наташке заниматься музыкой у них в доме и строго контролировали выполнение всех школьных заданий. После урока в качестве вознаграждения она неизменно получала чай с вареньем, которое тут варили по старинным дворянским рецептам. Наташа долго вспоминала потом те райские
