было светло и тихо, на улице под окном звонко чирикали воробьи. Солнце стояло где-то высоко над маленьким балконом, и только его лучи, отражённые от стёкол соседних домов, радужным веером рассыпались по старому истёртому паласу. В её доме всё было старое: и потрескавшаяся полированная мебель, и скрипучая, постанывающая под её хлипким телом кровать с прикроватной тумбочкой в комплекте. И давно немытая стеклянная люстра. И, стоявший в гостиной за потускневшими дверцами серванта, подаренный ей сослуживцами на очень давний юбилей, чайный сервиз. А ещё старыми и даже старинными были книги. Простой длинный стеллаж, тянувшийся вдоль стены столовой, был заставлен книгами, стоявшими на полках в два ряда, а то и сложенными стопкой друг на друга. Её любимые книги, которые скрашивали теперь её одиночество. Только шторы в её доме были совсем новыми. На их покупке настояла матушка Наталья. Они долго выбирали по каталогу плотность и расцветку ткани, и, наконец, Старуха выбрала ту, которая была ей по душе. Шторы были болотного цвета с красивой серой полосой. Старый пожелтевший тюль тоже пришлось заменить. Она не сразу привыкла к этим переменам, но теперь они ей даже нравились.
Старуха любила свежий воздух и спала с открытой форточкой даже зимой, завернувшись до самого носа в пуховое одеяло. Сейчас лёгкий тёплый ветерок с улицы покачивал новую тюлевую занавеску и дышать сегодня было на удивление легко. За окном ворковали голуби. С голубями она дружила много лет, хотя всё время приходилось отмывать запачканные продуктами их жизнедеятельности стёкла и подоконник. Едва она подкатывала в своём кресле к окну, как они слетались к ней тесной стаей, хлопая крыльями, толкаясь и пиная друг друга. На подоконнике всегда стоял тазик с перловкой, она открывала окно, высыпала крупу иногда прямо на головы птицам и ласково ругала их за жадность и недружелюбие.
– Ничего себе – «голуби мира», убить друг друга готовы за зерно… Да перестаньте вы клеваться, как не стыдно! Всем хватит…
По крайней мере, голуби были единственными Божьими тварями, которые в ней нуждались.
По выходным дням под любимый колокольный звон Старуха подъезжала к окну и до самого начала службы смотрела на прихожан, спешащих на литургию. Верующих людей в городе было очень много, и особенно это ощущалось по воскресеньям. Ей было и грустно и радостно наблюдать за ними. Иногда, несмотря на слабое зрение, она то ли узнавала, то ли угадывала в ком-то из них давних своих знакомых.
Старуха много лет жила одна и привыкла обходиться без посторонней помощи. Удобное инвалидное кресло всегда стояло вплотную к кровати. Она переползала с постели на его сиденье, поёрзав несколько, располагалась в нём удобно и через специально расширенные проёмы дверей, почти без проблем, дефилировала по просторной двухкомнатной квартире. Могла подъехать к входной двери и открыть её редкому гостю, могла поставить чайник и разогреть еду, с некоторой заминкой переползала на унитаз, хватаясь цепкими костлявыми руками за специальные, сделанные по её указанию, поручни на стенах туалета. Но годы делали своё. Нога, бывшая когда-то
