Я посмотрела на бортпроводницу. – Джулия Говард звучит неплохо, правда?
Коннер рассмеялся и стиснул мою руку.
– Мне индийский пейл-эйл, а Джулии… – Он повернулся ко мне.
– Милый, ты же знаешь, – игриво отвечала я, внезапно почувствовав, что у меня кружится голова, – перед взлетом я всегда пью розовое вино.
Коннер снова посмотрел на бортпроводницу.
– А знаете что? У нас сегодня особый день. Принесите-ка нам шампанского.
У меня в голове теснилась масса вопросов к одному из выдающихся архитекторов США, который к тому же оказался не лишенным чувства юмора и весьма доброжелательным человеком. Пусть сегодняшний день пошел не так, как я планировала, но все равно завершится он шампанским, которое я буду пить с симпатичным мужчиной. Самолет оторвался от земли, в воздухе нам предстояло провести четыре часа. Казалось, мои проблемы остались где-то далеко-далеко, и впервые за долгое время у меня возникло ощущение, что все возможно.
Корнелия. В последним путь. 6 марта 1914 года
Тринадцатилетняя Корнелия Вандербильт всегда предпочитала жить в Эшвилле, а не в Вашингтоне, и все же особняк на Кей-стрит был для нее родным домом. Но теперь, ощущая в груди бешеный стук сердца, она осознала, что отныне никогда не будет чувствовать себя здесь как дома.
– Папа! Папа! – в отчаянии вопила Корнелия, тормоша отца за плечо.
– Джордж! – пронзительно вскрикнула Эдит, прижимая ладонь к лицу мужа. Увы, тот не реагировал.
Корнелия с Эдит только что поднялись на второй этаж. Они принесли Джорджу стакан воды с газетами и увидели, что он лежит в постели в неестественной позе, без признаков жизни.
– Эмма! – крикнула Эдит камеристку. – Доктора Митчелла сюда! Немедленно!
– Папа, доктор Финни сказал, что ты поправляешься! – голосила Корнелия. – Очнись! – Ее вопли перешли в рыдания.
Эдит встретилась глазами с дочерью над бездыханным телом Джорджа. Дикая паника, охватившая Корнелию в первые минуты, сменилась глубоким безмолвным ужасом. Глядя на мать, она заметила, что та дышит тяжело, прерывисто. Обе осознали, что Джорджа больше нет.
А ведь еще накануне вечером Корнелии казалось, что папа почти выздоровел. Он шутил, говоря, что не подпустит к дочери вашингтонских юношей. Корнелия училась в школе для девочек, но все равно у нее была масса возможностей общаться с приличными молодыми людьми. Джорджу всего лишь удалили аппендикс. Операцию провел один из лучших хирургов США. Он должен был поправиться. По-другому просто быть не могло.
Казалось, время остановилось. Эдит, задыхаясь от слез, обняла Корнелию. Несколько минут спустя приехал доктор Митчелл, семейный врач. Он лишь подтвердил то, что они уже знали: Джордж скончался.
Корнелия буквально физически ощущала, что какая-то часть ее самой тоже умирает. Кто теперь будет читать ей книги? Беседовать с ней об изобразительном искусстве, о музыке, изучать глобус, рассуждать, в какие страны они поедут в следующий
