трубочку остатки чая с молоком из бумажного стаканчика. Ноги в остроносых черных ботинках закинул на приборную панель. Волосы прилизаны, на носу черные очки с зеркальными стеклами – настоящий злодей.
На самом-то деле Баррон – младший федеральный агент. Он, конечно, еще только учится, но у него уже есть пропуск, удостоверение и все прочее.
Честно говоря, злодеем он от этого быть не переставал.
Нетерпеливо барабаня затянутыми в перчатку пальцами по рулю, я в сотый, наверное, раз подношу к глазам бинокль и оглядываю заколоченное здание в неблагополучном квартале Квинса.
– Да что она там делает? Минут сорок уже прошло.
– А сам как думаешь? Проворачивает темные делишки, чтобы Захарову не пришлось перчатки марать. У нее теперь подработка такая после школы.
– Он не стал бы подвергать ее опасности, – я стараюсь убедить скорее себя самого, чем Баррона.
Брат презрительно фыркает.
– Она теперь новобранец. И ей нужно всем доказать, что она справится. Захаров не смог бы оградить ее от опасности, даже если б сильно постарался… но он стараться не будет. За ней наблюдают остальные мастера, ждут, когда она проявит слабость, облажается. Захаров это знает. И ты не забывай.
Вспоминаю двенадцатилетнюю Лилу с глазами в пол-лица и копной растрепанных золотистых волос. Вот она сидит высоко на ветке дерева и ест длинную лакричную конфету. Губы перемазаны красным. На ногах болтаются шлепанцы. Лила вырезает на коре свои инициалы, чтобы доказать двоюродному брату: она не врет, она действительно забралась так высоко, как ему в жизни не забраться.
– Вечно мальчишки не верят, что я их уделаю, – сказала она мне тогда. – Но в конце концов так и получается.
– Может, заметила нас и вышла через черный ход.
– Как же, заметила, – Баррон втягивает через соломинку воздух, и по салону громко разносится хлюпающий звук. – Мы же с тобой натуральные ниндзя.
– Кто-то зазнался.
Следить за человеком – занятие непростое, и, что бы там ни болтал брат, мы с ним еще не слишком-то хорошо это умеем. Мой куратор в ФБР, агент Юликова, настаивает, чтобы я тренировался вместе с Барроном – так я хоть чему-нибудь научусь и буду под присмотром, пока она не решит, как лучше преподнести начальству занимательную новость: у нее в распоряжении оказался мастер трансформации с дурным характером и криминальным прошлым. И Баррону деваться некуда – приходится со мной возиться. Вроде как это ненадолго – пока не закончу Веллингфорд. Интересно, сможем ли мы столько друг друга вытерпеть.
То, чем мы заняты сейчас, Юликова вряд ли бы одобрила.
Баррон ухмыляется, сверкнув белоснежными, как игральные кости, зубами.
– Как думаешь, что сделала бы Лила Захарова, узнай она, что ты за ней шпионишь?
– Наверняка прибила бы, – ухмыляюсь я в ответ.
– Наверняка. И меня наверняка пристукнула бы с удовольствием, за то, что тебе помогаю.
– Наверняка ты это заслужил.
Баррон снова фыркает.
В последние несколько месяцев мне на блюдечке с голубой каемочкой преподнесли все, чего я желал, все, чего и не мечтал добиться: любимую девушку, власть, возможность работать непосредственно на Захарова – самого грозного человека из всех мне известных. И все это я послал к чертям. Наверное, работать на него было бы не так уж и сложно. Даже забавно. Если бы мне не было плевать на тех, кто пострадает от моей руки, я мог бы получить все.
Снова подношу к глазам бинокль и рассматриваю деревянную дверь с облупившейся краской, снизу будто погрызенную крысами.
И Лила была бы моей.
Моей. Когда рассуждаешь о любви, вечно выскакивают такие вот словечки – собственнические. Это само по себе предупреждение: вряд ли любовь способна кого-нибудь сделать лучше.
– Поверить не могу, что ты шантажом вынудил меня стать федералом, – Баррон со вздохом закидывает пустой стаканчик на заднее сидение. – И вот теперь я из сил выбиваюсь по пять дней в неделю вместе с остальными курсантами, а ты, пользуясь моими навыками, таскаешься тайком за своей девчонкой. Разве это честно?
– Во-первых, навыки твои весьма сомнительны. Во-вторых, Лила – не моя девчонка. В-третьих, я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке, – объясняю я, по очереди загибая пальцы. – В-четвертых, уж кому о честности разглагольствовать – так это не тебе.
– Таскался бы в школе за ней, – Баррон будто и не слышит, что я ему говорю. – Давай-ка сворачиваться. Мне надо кое-кому позвонить. Потом перекусим. Я даже готов заплатить.
Я
