полчаса прошли в молчании. Тай, словно и не обругала только что стряпню Джарвиса, с наслаждением вгрызлась в рыбу, заедая ее хлебом и сладким перцем из запасов, данных в дорогу. Джарвис тоже жевал, впрочем, без особого удовольствия – вредная Тай подсунула ему самую неудачную рыбину, не только подгоревшую, но и плохо пропеченную. А серебристо-пепельные волосы тем временем удлинились до шеи, скользнули на плечи…
– Все, останавливай на этой длине, – неожиданно скомандовала Тай. – Длиннее не надо.
– Нашла момент! – раздраженно откликнулся Джарвис. – Все руки в рыбе!
– Оботри об траву и останавливай. В крайнем случае, завтра утром вымою в реке. И поскорее, а то перерастут. Ниже плеч больше чем на три ногтя – уже роскошь.
Прошипев что-то сквозь зубы, Джарвис кое-как вытер ладони, затем собрал в горсть самые кончики отросшей гривы и произнес те же десять слогов в обратном порядке.
– А до плеч что, еще не роскошь? – не удержался он от мелкого ехидства.
– Длина, оптимальная для человека, не желающего лишний раз беспокоиться о внешнем виде, – отрезала Тай без намека на улыбку. – Сам же и носишь так, ну может, чуть-чуть длиннее…
Неожиданно она замерла, прислушиваясь к своим ощущениям.
– Знаешь, это так странно… Да, в Замке у меня длинные волосы, и я знаю, как они щекочут шею или треплются по плечам, здесь ничего нового. Но я впервые с волосами на открытом воздухе, и когда их шевелит ветер, это… это приятнее, чем когда гладит рука любимого… – Тай осеклась. – Я глупости говорю?
– Да нет, наверное, – ответил Джарвис, чуть подумав. – Ладно, давай готовиться ко сну. Ночь теплая, так что шатер ставить ни к чему – поспим просто так, завернувшись в одеяла.
– Правильно, не ставь, – кивнула Тай. – Никогда в жизни не спала под открытым небом, надо и это испытать…
На следующий день тронулись в путь рано, лишь наскоро перекусив. Тай все так же отмалчивалась, но теперь ее молчание было каким-то иным – Джарвис не умел этого объяснить, однако почему-то ему казалось, что спутница не так напряжена, как вчера. Сейчас, с расшнурованным воротом рубахи и вьющимися по ветру пепельными волосами, она снова заставила ощутить свою глубинную притягательность, нечто острое и весьма желанное. Джарвис знал, что если в женщине нет этого свойства, то не спасет ее никакая внешняя красота – в Тай же его было хоть отбавляй.
Принц поймал себя на откровенном любовании девушкой – и снова испытал неловкость. После эпизода в Замке он больше всего боялся, что любой его интерес, выходящий за рамки дружеского, будет расценен как готовность получить-таки предложенную оплату за свои услуги. Поэтому он заговорил первым – исключительно ради того, чтобы рассеять собственное напряжение.
– Слушай, верно ли я понял вчера, что ты находишься в монастыре только ради возможности заниматься любимым делом?
– Истинно так, – кивнула Тай. – Я алхимик, но не монахиня
