всеобщим уважением. Лишь изредка ребята, вроде Ойкавы Юити, распускали про него грязные слухи. Тору бы ни за что не поверил, что учитель Танака замешан в торговле запрещенными веществами или в домогательствах к несовершеннолетним – такое мог выдумать только безнадёжный глупец. Ему приписывали тайные заговоры, членство в преступной группировке и даже убийства. Однако ни директор, ни более прилежные ученики не сомневались в чистоте его помыслов.
Тору помнил напуганного, обсмеянного мерзавцем Юити и потерянного себя, стоящего в учебном кабинете и мечтающего исчезнуть в сжимающих его стенах. Тору помнил свои чувства в момент, когда Танака Иори впервые заговорил с ним, откровенно, искренне и так по-взрослому мудро, что лицо невольно исказилось удивлением – так разговаривать с никчёмным школьником!
– Что у вас сегодня произошло?
– Всё в порядке, Танака-сэнсэй, – в растерянности отмахнулся Тору.
– Ты плакал, – заметил учитель, – или мне показалось?
– Показалось, наверное, – Тору всё ещё ощущал на коже прикосновение холодных и мокрых пальцев, трогающих высохшие веки, – всё в порядке.
– Просто хочу, чтобы ты знал, что можешь обратиться ко мне, если будет нужно.
Танака Иори приветливо улыбнулся и, поправив очки в своей привычной манере, – мизинцем о правую дужку – выложил на стол кипу бумаг. В некоторых местах между листами виднелись цветные наклейки. Тору казалось, что учитель Танака использовал их везде – он всегда носил с собой объёмные тетради и папки.
– Не хочешь помочь мне? – предложил учитель, и Тору, не подумав, кивнул.
Он хотел как можно быстрее попасть домой, но не нашёл в себе смелости отказать старшему. И – сейчас он мог признаться себе в этом – уже в тот момент капкан захлопнулся вокруг глупого и очарованного Акиямы Тору.
– Нужно переписать текст из этого бланка на чистый лист, – Танака-сэнсэй похлопал себя по карманам, очевидно что-то ища. – Вот же, ручку потерял, – тяжело выдохнул он.
– Да, – неуверенно кивнул Тору, – вот, – он быстро нашёл ручку и протянул её учителю. Дрожание пальцев показалось особенно ясным.
К ушам прилило тепло. Как же неловко он себя почувствовал! Если Юра заметит его смущение, то избежать вопросов не удастся. А как объяснить ему, что краснеешь, вспоминая школьного учителя? Юра точно сочтёт его безнадёжным извращенцем. Тору шумно выдохнул и интенсивно потёр уши ладонями, пытаясь отогнать воспоминания. Выходило так же скверно, как привести себя в чувства и скрыть смущение: сейчас на него в самом деле смотрела половина аудитории – вторая половина уже потеряла к представлению всякий интерес. Его снова станут считать чудаком и психом, затем в его жизни появится новый Танака Иори, круг замкнётся – ему придётся переиграть свою жизнь, а значит, жить ещё почти на десяток лет больше. Тору не мог этого допустить, не мог вынести внепланового продления
