идеально скроенном фраке ждал меня у алтаря, сложив руки за спиной. Если он и улыбался, то я не заметила этого.
По церкви я старалась передвигаться бесшумно, а когда предстала перед алтарем, то и вовсе перестала шевелиться. Меня обездвижило странное ощущение полноценности, как будто от меня с самого рождения оторвали какую-то часть, и только теперь я её вернула обратно. Хотелось даже перестать дышать – так я боялась нарушить чувство цельности внутри себя. Запах горящего воска вызвал во мне желание молиться. И хотя я чувствовала себя самым счастливым человеком в мире, в своей молитве я все же просила у Господа большего: неиссякаемой радости, здоровых детей и того, чтобы наша с Романом любовь не заканчивалась никогда.
Кажется, я дрожала от волнения, но вот что странно: ни на мгновение в голове у семнадцатилетней меня не возникло и тени сомнения. Я знала, что все делаю правильно. Откуда взялась подобная уверенность, остается только догадываться.
Голос священника звучал громко и неразборчиво. Впрочем, я обращала внимание на смысл его слов только тогда, когда он принимался крестить нас с Романом. Благословение отца, матери, Господа Бога – все это казалось таким важным тогда… Как полагается, меня спросили, является ли мое желание вступить в брак добровольным. Тут также обошлось без сомнений и раздумий. Я произнесла: «Да» – и сама удивилась тому, как спокойным и легким получилось согласие. И даже веселым, что совершенно не подходило для такого серьезного обряда. Я почти уверена в том, что все время пребывания в церкви не переставала ругать себя за чрезвычайную эмоциональность..
Конечно, Роман был сдержан и в своем утвердительном ответе на вопрос священника, и в поцелуе, которым мы скрепили нашу клятву в верности друг другу. Он приподнял фату, скрывавшую моё лицо, и в церковном свете его лицо почудилось мне особенно таинственным и непостижимым.
Когда церемония венчания подошла к концу, мы отправились в особняк. Тем же вечером нам предстоял отъезд на нашу семейную виллу в Монте-Карло, а потом в Лондон, к родственникам Романа, которые, ко всеобщему удивлению, не прибыли на наше бракосочетание.
Сейчас мне кажется странным мое поведение в тот момент: я не задавала вопросов и не делала этого не потому, что мне было все равно, и не потому, что боялась ответов. Мне просто казалось, что я поступаю правильно. В голову не пришло бы задавать супругу какие-то вопросы о его семье, хотя я уже получила на это полное право.
Мы провели свою первую брачную ночь на выезде из Российской Империи, в дорогой гостинице. Та ночь была такой же прекрасной, как и тысяча ночей после нее, которые мы провели вместе с Романом. Я хорошо помню его по-британски заносчивый взгляд, с которым он уже просыпался утром и придирчиво рассматривал помещение и окружающие его вещи. За годы жизни в Англии у него появились привычки, которым он не в силах был изменить. Среди них чтение утренней газеты, которую необходимо было достать любой ценой,
