замолчал.
– Ладно, спрашивай.
– А кто, кроме Горыныча, бывает?
Хоть я ещё не до конца не верил в произошедшее, на всякий случай решил, что называется, прощупать почву.
Миша призадумался. Он так сильно махал чемоданчиком, что прохожие обходили нас стороной.
– Да всё бывают. Богатыри. Гремучий дедушка. Ты бываешь. Я бываю. А кого пока не придумали – того ещё придумают. Правда, здесь, на нашей земле, они не такие, как ты привык считать.
– А какие?
– Местные, – коротко ответил Миша.
Я всмотрелся в воды Уса Кальмия.
– Что, и водяной есть?
– Конечно. Мы, к слову, к нему и идём, – тут Миша очень театрально прыснул в руку, – только не называй его водяным! Здесь он привык к другому величанию – по фамилии. Водянов. Так и говори – Водянов. А лучше – ничего не говори. Сложно с ним беседы беседовать.
Набережная Уса Кальмия – место средоточения прогрессивной молодёжи города.
Здесь тусовались все: поэты, юные политики, олимпиадники-физики. Да и простая шантрапа. Главный плюс этого места – разрешение на распитие алкоголя, но только тем, кому есть восемнадцать. Мне ещё не стукнуло, поэтому я не пил, да и в принципе на тусовках Набережной бывал лишь однажды – Илюха приводил, у него здесь было много знакомых. Я тогда не нашёл с ними общий язык и вернулся домой. Илюха остался.
– Ладно, я тогда тут немного ещё потусуюсь, – сказал он тогда, а я только и повторил за ним эхом:
– Ладно.
Про Водянова я тоже слышал. Мужичок, помогающий всем подряд с написанием курсовых, дипломных и рефератов задарма. Он называет это – “Налить водицы”. Кто бы знал, что Водянов – настоящий водяной! Впрочем, Миша мог меня и разыгрывать. С другой стороны, я припоминал загадочные слухи вокруг фигуры Водянова: мол, он всегда сидит на Набережной, а иногда исчезает, поминай как звали, и никто не в курсе куда, пока не возникнет на одной из скамей откуда ни возьмись.
– Миша, всё это какая-то хрень, – высказал я то, что вертелось на языке.
Миша рассмеялся.
– Хрень не хрень, а с Водяновым будь осторожнее!
Мы подошли к пухлому парню. Закинув ногу на ногу, он изучал лист с партитурами. Рядом стоял чехол – не то от гитары, не то от виолончели (я слишком далёк от мира музыки, чтобы различать их чехлы).
– Здоровенькi були! – жизнерадостно поздоровался Миша.
– О, привет, – музыкант пожал руку Мише, потом мне. – Как оно?
– Та ну такое… – Миша очень живо изобразил лёгкий украинский акцент. – Водянова ищу. Видел?
– Видел. Там толпа вон. Он в ней. Ты как вообще?
– Говорю ж – такое.
– Ага… Слушай, а… Ты кто?
– Потом как-нибудь расскажу. Ну, давай.
Мы отошли.
– Я не понял, вы знакомы или нет? – спросил я.
– Не знакомы, – звонко ответил Миша. Голос его снова изменился, вернулся к благородным
