за мясо. Оно оказалось довольно нежным и сочным, в меру прожаренным. Долго длилось молчание. А потом Рашнар дал такой ответ:
– Счастлив тот, кто не любит!
– Даже в том случае, если его самого не любит никто? – спросил Иоанн.
– Это про меня! Но и не совсем про меня, как ты понимаешь. Я не могу не любить.
– Стало быть, ты любишь, но без взаимности? Я не верю! Это безумие. Это попросту невозможно!
– Только безумие и возможно. Вся моя жизнь наполнена им! Ничего нет больше.
– Вот оно что! Тогда я спрошу, не слишком ли ты ревнив?
– Кажется, не слишком. Ничего лишнего в моей жизни давно уж нет.
Услышав эти слова, Иоанн задумался. «Чёрт возьми! – шепнул ему в ухо как будто кто-то чужой, – да тут целый заговор! Логофет ничего об этом не знает, а у меня в запасе лишь два-три дня!»
– Наливай, Рашнар, – произнёс он вслух, – а когда мы выпьем, я кое-что тебе сообщу.
Рашнар взял второй кувшин и исполнил просьбу. Себе пришлось ему налить много, а Иоанну – чуть-чуть, ибо его чаша была наполнена на три четверти. Звонко чокнулись. Часть вина при этом выплеснулась на стол. Рашнар допил первым. Калокир снова оставил в чаше большую часть её содержимого. Хорошенько вытерев рот платком, он понаблюдал за Рашнаром, который стал есть баранину, и сказал:
– Рашнар! Если ты всерьёз мне тут излагал свою философию, то в ближайшие года два твоё отношение ко всему, что делается в империи и, боюсь, во всём остальном христианском мире, круто изменится …
И вот тут ему всё испортили проститутки. Они пришли. Они были злы и кричали слугам, которые попытались сперва о них доложить, что ждать не намерены, время – деньги! И ворвались с чудовищным шумом. И никуда нельзя от них было деться. К счастью, их было всего лишь две. Одна из них сразу же послала Рашнара ко всем чертям, решительно заявив, что даже за мешок золота ей не нужен холуй дочери трактирщика из Пелопоннеса, и взяла за руку Иоанна. Это была невысокая, худенькая француженка лет двадцати четырёх, с благородным носом, надменным взглядом и белокурыми волосами. На ней был плащ с капюшоном. Оставив этериарха в объятиях второй девушки – ослепительной агарянки ростом почти с него, Иоанн перешёл с белокурой стервой в другую комнату, дверь которой сразу же запер.
– Можно мне выпить? – тотчас осведомилась француженка, углядев на столике возле ложа кувшин с вином и два кубка. Иоанн молча кивнул. Он сидел на ложе, следя за девушкой с любопытством. Нос у неё был пожалуй что длинноват, но всё остальное выглядело вполне безупречным.
– Как тебя звать? – спросил Иоанн, когда она осушила кубок.
– Мари. А тебя?
Иоанн ответил. Затем он лёг, чувствуя большую усталость. Поставив кубок, француженка села в кресло. Полы её плаща слегка задрались. Поглядев на то, что они скрывали, владелец дома решил ни о чём серьёзном больше не спрашивать.
– Неплохие у тебя ножки!
– Да, ничего, – согласилась девушка, не особо польстившись на комплимент. И мигом дала возможность полюбоваться также своими зубками,
