что я его отделаю по первое число. Однажды это случится, и вы сами убедитесь.
Впрочем, собственные слова навели Уоррена на новые, не слишком радостные мысли. Как выяснилось, в прошлом он тоже надеялся стать профессиональным борцом. У них с сестрой даже была отложена некоторая сумма денег на эти цели, но их соблазнили игрой на бирже, где они всего и лишились.
– Именно так, – продолжал он с неожиданным раздражением. – Останься те денежки при мне, я бы уже стал чемпионом. А теперь приходится присматривать за типами вроде Лариби – хотя именно из-за таких ловкачей, как он, я лишился последнего гроша за душой.
Меня порой и раньше посещали мысли о том, как складывались судьбы несостоявшихся борцов, подобных Уоррену, закончивших карьеру чемпионов, подобных Фогарти, и престарелых биржевых спекулянтов, подобных Лариби. И сейчас, оставив ночного санитара снова одного в вестибюле, я вдруг понял, что ответ мне известен. Все они так или иначе, в одной или другой роли, но заканчивали свои дни в заведениях вроде лечебницы доктора Ленца.
Когда я вернулся в зал, танцы закончились, а большинство гостей собрались в одном углу. Поначалу я не разглядел, кто находился там в центре внимания. Потом заметил, что это был доктор Ленц собственной персоной.
С черной бородой, ярко контрастировавшей с ослепительно белой сорочкой, на которую она ниспадала, он выглядел как сам Господь Бог в те годы, когда Вседержитель был еще молод и отличался большей терпимостью. Присоединившись к общей группе, я мог ощущать мощь его личности, словно попал в ее магнитное поле. Он не стоял на месте, даруя каждому частичку своего внимания, и его слова достигали всех. Все-таки он был необычайным человеком. Интересно, подумалось мне, а сам он ощущает исходящие от него в буквальном смысле электрические разряды?
Я вернулся со смутным намерением посвятить его в подробности инцидента с секундомером, но сразу же забыл обо всем, увидев Айрис. Она снова уединилась в том же углу. Поспешив присоединиться к ней, я с искренним любопытством спросил, понравился ли ей вечер.
– Да, понравился, – ответила она почти механически, как будто я был надоевшим всем хозяином дома, которого непременно следовало поблагодарить. – Я получила большое удовольствие.
Я не видел смысла продолжать подобный разговор, а просто сидел и смотрел на нее, на ее лицо, которое сразу уподобил экзотическому цветку, на плечи, нежно белеющие в обрамлении платья цвета свежих ирисов.
Совершенно внезапно мною овладело почти неодолимое желание увидеть, как она выглядела бы на сцене. Было в этой девушке нечто… Что-то, с чем встречаешься, быть может, раз в жизни. Изящный изгиб шеи, необъяснимая красота каждого жеста – то есть именно то, что ищет для себя любой театральный деятель от Бродвея до Багдада. Так долго преданный забвению профессиональный энтузиазм взыграл во мне с прежней силой. Нужно выбраться отсюда, забрать девушку с собой и всему ее обучить.
