немец паршиво. Старческое лицо покрывала сетка глубоких, словно шрамы, морщин. Руки потемнели от пигментных пятен. Губы посинели, глаза выцвели, приобрели белесый оттенок. Вены бугрились синими червями.
Ему было, наверное, лет сто. Или он просто очень сильно болел.
– Вольфганг Штаммбергер, – повторил он.
– Я Сергей, – представился я.
Старик поглядел на меня странно, будто насквозь, словно не видел.
– Очен приятно, – произнес он с диким акцентом.
Губы его подрагивали и кривились. Тело тоже дрожало: не то в судорогах, не то сил у старика уже едва хватало, чтобы сидеть. Зрелище было жутким. Зачем Фара решил мне показать этого древнего умирающего старика? Что хотел этим сказать?
– Он тоже из света пришел, – охотно пояснил Фарафонов. – Говорит, что из Дубны. Знаешь где Дубна, Серый?
Я пожал плечами. Дубна это кажется за Дмитровым. Километров полста от Москвы.
– Московская область.
Фара оскалился:
– Соображаешь. А знаешь, чего там в этой Дубне замутили?
– Горнолыжный курорт, – предположил я.
– В штанах у тебя горнолыжный курорт, – подал голос Толян.
Фара смерил его взглядом.
– Толяныч, на твоем месте я бы про штаны ближайшие пару месяцев не шутил.
Толян под привычное уже хихиканье скрипнул зубами. Интересно, Фара не понимает, что каждый пинок, отвешенный им своему порученцу, или на каких ролях там Толян, аукнется потом мне? Или он решил меня чужими руками со свету сжить?
– Они там коллайдер построили.
– Йа, – скрежетнул немец. – Коллайдер «Ника». Ускоритель ноффый поколения.
– Интересно, – кивнул я, хотя ничего интересного для меня в ускорителях элементарных частиц не было.
Еще тогда, за несколько лет до анабиоза, когда все вокруг истерили по поводу БАКа, мне, честно говоря, было наплевать. Так почему меня сейчас должны взволновать сгнившие достижения издохшей науки?
– Немец говорит, это их коллайдер весь трандец устроил. – Фарафонов обвел рукой окружающее пространство. – Представляешь? Если бы не они со своей «Никитой», никто бы не заснул. И света этого дикого, из которого вы пришли, не было бы.
– И что? – я упорно не понимал, к чему он ведет.
– Типа, от столкновения частиц долбануло некисло, и волна пошла, накрыла всю планету и вступила в резонанс с нашими мозгами, потому что мы люди-человеки думающие. Мы и заснули. Кошечки собачки нет, а мы отрубились.
Немец выставил вперед вялую дрожащую руку. Сказал тихо:
– Не есть софсем так. Немношечко поиначе.
Я покосился было на старика, но Григорий не обратил на него никакого внимания, продолжил как ни в чем не бывало:
– Понимаешь? Резонанс.
– Это я понимаю, – кивнул я. – Дальше-то что?
– А ты подумай. Вот перед тобой сидит урод, из-за которого мир трандой накрылся. Мысли о мести
