медленно пошли по алее прочь от Старого города. Народу было много, но аллея была достаточно широкой, чтобы чувствовать себя более-менее уединенно и вести разговор.
– Интересный скрипач! Я, конечно, знаток музыки почти никакой, но мне кажется, что все музыканты: и дирижеры, и скрипачи с пианистами: они все какие-то согнутые в дугу, напряженные, извиваются, будто что-то выдавливают из себя. А этот прямой как палка! Ничего из себя не выдавливает. Даже лицо как у спортсмена, без страдательных морщин.
– Я тоже обратил внимание: действительно – не похож на большинство музыкантов. Движения четкие, точные, ничего лишнего. Наверное, изгибаются и выдавливают из себя музыку те, в которых музыка занимает только часть натуры, а этот из семьи музыкантов, играет с пяти лет. Он пропитан музыкой до мозга костей. Хорош, даже в каких-то шлягерах американских глубину находит.
– А вот это… пронзительное и тревожное… это – «Зима»?
– Да, «Времена года», «Зима».
– Так странно! Как можно писать сочинять такую музыку и так точно играть? У них же, в Европе, совершенно нет зимы!
– Согласен, странно! Но есть такая версия, что Вивальди соотносил «Времена года» с временами человеческой жизни. Молодость, зрелость и так далее…
– Интересно! – удивилась Мария. – Надеюсь, вы не сию секунду это выдумали?
– Вы мне льстите! Я не так изобретателен. Это я слышал от одного интересного человека, русского экскурсовода в Венеции.
– Интересно… – Мария задумалась. – Пытаюсь представить знакомых мне стариков и соотнести их с музыкой Вивальди… Не получается.
– После семнадцатого года в России трудная жизнь. У нас до такой старости не доживают, а те, кто дожил, уже получил дубиной по голове так, что всякая внутренняя жизнь сплющилась. И там уже не различишь, где зима, где лето.
– Похоже. Как это печально!
– А вот, если почитать русскую литературу девятнадцатого века… У Толстого, мне кажется, можно найти такую старость.
Они неспешно шли по аллее, неспешно, но воодушевленно разговаривали. Прохладный ветерок с моря смешивался с запахом вековых сосен. Было хорошо. Расставаться не хотелось. Тем не менее с аллеи свернуть пришлось: они шли в сторону отеля, где остановилась Мария.
– Кстати! Вот это мой дом, – указал он на современную многоэтажку, мимо которой проходил их путь. – Можем устроить вечер непослушания у меня. Кофе отличный – я покупаю в специальном магазине, у русских.
Мария колебалась:
– Ведь господин пират не обидит беззащитную женщину?
– Перестаньте, какой я пират? Безликий винтик современной компьютерной цивилизации, да еще и на курорте.
Они поднялись в лифте на четырнадцатый этаж.
– Можно я представлю, что мы в кафе и я не буду разуваться?
