необходимости писать вздор и приноравливаться (районная газета, конец семидесятых), его смущало еще одно обстоятельство: он узнал между прочим от Таисьи, что она тоже работает в редакции; тогда это обрадовало его как новая тема задушевного разговора, но теперь, игнорировав воскресное свидание и зная к тому же, что Таисья проболталась, он не хотел встречаться с ней.
Он прошмыгнул по коридору незамеченным, но, спускаясь по лестнице, все-таки столкнулся с Таисьей, которая, с сумкой через плечо и накрашенная сверх всякой меры, озабоченно поднималась снизу.
– О, привет! – воскликнула она, задорно улыбаясь красными, как у арлекина, губами. – Ты зачем приходил?
– Устраиваться на работу… – пробурчал он, протискиваясь вперед.
– На работу? Ах, да, ты же говорил. Зайдем на минутку ко мне – расскажешь…
Войдя в кабинет как в свою спальню, она бросила сумку на кресло, закурила сама и предложила ему.
– Спасибо, не курю.
– Я дома тоже не курю, а на работе… Ты знаешь, я наверно скоро отсюда уйду. Такая тоска! По статистике среди журналистов и поваров самый высокий уровень смертности. Пишешь какую-то казенную чепуху, скребешь пером…
– Увольняйся, что же тебя держит?
– Я рада бы не работать, да заставляют. Ты думаешь, я сюда подалась по собственной охоте? Как бы не так! Пришел фараон: если, говорит, не устроишься на работу, мы тебя к суду привлечем за уклонение от трудовой повинности. Я ему говорю: какая же повинность? Ведь у нас труд – право, а не повинность. А он: ты, говорит, у меня дорассуждаешься! Манеры-то у них сам знаешь какие, у этих блюстителей. Тебе смешно, а мне каково?! Сидишь тут как сыч, высиживаешь какую-то разнесчастную сотню рублей; да я на любой иконе заработаю в пять раз больше! Ну ладно, ты-то как? Принял тебя Пингвин?
– Я еще не решил. В среду окончательно договоримся. Предлагает сельхозотдел.
– Поздравляю! Соглашайся! Вдвоем веселее. Да и Пингвин остепенится, а то ведь совсем обнаглел: пристает средь бела дня. Ей-богу! В четверг после планерки приглашал на туристскую базу, в финских банях, говорит, попаримся. Каков наглец! Ты знаешь, какие они там концерты задают? Настоящий вертеп, с водкой, с голыми бабами. Мне бы давно уже какую-нибудь статью пришили, а ему ничего, все с рук сходит, силену этому. Все они такие…
– Ну, это дело его совести. Не надо по одному судить обо всех. Да, кстати, ты уж меня извини, что не пришел.
– А я знала, что не придешь. Ничего. Ты ведь свободный человек. Да я не сержусь, я все понимаю. Ты меня тоже извини: на днях совершила маленькую подлость. Не догадываешься? Похвастала перед твоей, что ты приходил… Рассказывать, что ли?
Таисья, досадуя, что он не поощряет ее искренность, последние слова произнесла раздраженно.
– Расскажи, если хочешь, – равнодушно одобрил Ионин. – Впрочем, мне уже досталось. Как вы только уживаетесь, вот что меня удивляет.
– Да
