что мы были на перевале Минор. Высота его почти 1400 метров. Но разница в буйстве осенних красок так и осталась для меня загадкой.
Пройдя всего около двух километров по гребню хребта, действительно, увидели большой аншлаг, не похожий на предыдущий. Здесь была изображена карта-схема заповедника, а заодно и прилегающей территории. Эта карта и раскрыла нам глаза: южная граница заповедника примыкала к территории Хакасии Красноярского края. Здесь территория заповедника заканчивалась. Единственная река, которая была небрежно обозначена на хакасской стороне, как наиболее крупная, и была Большой Абакан. Но до неё было, наверное, около двадцати километров. К тому же в той стороне просматривались высокие горы. Это не совсем соответствовало описанию маршрута Ильи. Он говорил, что от границы до конечного пункта всего час ходьбы, причём всё вниз по склону. Далее тропа уходила влево, образуя угол границы. Нам же указано было сворачивать направо.
Оставив конную тропу, начали спуск по длинному южному склону уже на территории Хакасии. Я почувствовал некоторое облегчение, точнее раскрепощённость, от того, что запретная зона осталась позади. Теперь ничто не мешало вольно, без зазрения совести вкушать удовольствие от путешествия.
С первых метров спуска выяснилось, что нам предстояло очередное испытание на внимательность и смекалку, так как тропинка будто растворилась, исчезла из видимости. Только едва угадывалась на более крутых спусках по свежей осыпи камней и земли да помятой местами траве. От нас с Владимиром требовалось предельное внимание, чтобы не сбиться с неё. Было бы крайне обидно заблудиться, дойдя почти до цели. Спуск с горы давался нам тяжелее, чем подъём: была опасность соскользнуть по мелкому гравию, упасть и пораниться. Ноги всё время были в напряжении, под тяжестью рюкзака подгибались в коленях.
…Едва не вырвался клич ликования у меня из груди, когда я увидел в полукилометре стелющийся дымок от костра. Подойдя ближе, увидели лагерь, уже достаточно обжитой. Натянутый большой тент из чёрного плотного полиэтилена служил одновременно крышей и экраном. Тепло от костра отражалось от завесы и растекалось внутри балагана. На длинной ольховой жерди у края костра висел большой котёл. В нём булькало какое-то варево, от которого исходил ароматный мясной запах. У костра было навалено с десяток сухих и сырых не очень толстых брёвен на дрова. Чуть поодаль на длинном поводу были привязаны две лошади. Удивило нас то, что кроме одного Ильи мы увидели ещё двух незнакомых людей. Один, небольшого роста, худощавый мужичок, был без левой руки. Рукав телогрейки был заправлен за пояс. Лицо заросло короткой и редкой бородкой. Лет ему, на мой взгляд, было около шестидесяти, но выглядел старичком-бодрячком. Илья представил его, назвав как-то необычно и по-простому – Тимка. Мне показалось это немного неуважительным по отношению к пожилому и однорукому человеку. Но тот не проявил ни тени смущения и подал руку в приветствии. Впоследствии
