обливалось кровью при виде того, как над ее внуком издевается ее же сын.
И вот после громких ссор с отцом и слезливых увещеваний матери Хорас Беддингтон в возрасте семнадцати лет взял билет на судно «Ред Стар Лайн», имея в кармане финансовую подушку безопасности, подаренную бабушкой Эстер.
На плывущем на восток корабле пахло гниющей рыбой, потом и морской водой. Хорас наблюдал за тем, как матрос обматывал бочку плотно сплетенным канатом. Когда работяга остановился на секунду, чтобы смахнуть пот с бровей, то спросил юного пассажира:
– Куда едете, сэр? – Он глотал буквы и говорил развязно, как любой житель Бостона.
Хорас улыбнулся, потому что никто раньше не спрашивал его об этом. Жизнь стремительно менялась.
– В Лондон. Говорят, улицы там вымощены золотом.
В Лондоне Хорас арендовал домик, выходящий на Фицрой-Парк и расположенный всего в двух шагах от особняка Витанхерст. Благодаря связям бабушки Эстер с членами клуба «Лонг-Айленд Атлантик», найти свое месте в высших светских кругах города не составило Хорасу никакого труда. Но и теперь воплощение задуманного плана целиком зависело от него. В одной бесед он краем уха услышал, что Дэвид Девант, известный фокусник, еженедельно давал представления в театре Святого Георгия, что на улице Чаринг-Кросс. Мальчишка пошел туда швейцаром, чтобы прочувствовать, как все устроено с самых низов. В течение нескольких лет он работал там, делая заметки о том, как он сам бы улучшил работу заведения и как бы организовал представления. Он продолжал смотреть представления из своего закутка даже после того, как назубок выучил реплики фокусника.
– Почему ты пересматриваешь номера по десять раз? – как-то раз спросили его. – Ты, что ли, влюбился?
– Я смотрю не на номер, а на реакцию аудитории. Хочу знать, от чего у них захватывает дух.
Вечерами, сидя в любимом пабе, он пил пинту за пинтой, каждый раз отдавая бармену по шиллингу. Там он вел записи в тетради с кожаной обложкой, прорабатывая детали своего будущего великого творения. Его ум вырисовывал невозможные доселе номера и представления. Его цирк будет зваться «Мир чудес Беддингтона и Стерлинга». Нарекая его так, он отдавал должное и своей бабушке, ведь ее девичья фамилия была Стерлинг. Оформлено все будет золотым и синим. И его цирк не будет иметь ничего общего с той дешевой посредственностью, которая сейчас колесила по Европе. Он не будет походить на копеечные музеи и те едва освещенные заведения, насквозь пропахшие сигарным дымом. Его представление не будет похожим и на выступления уличных трупп, оккупировавших Ковент-Гарден, и на выступления странствующих фокусников.
Прошли времена полосатых красно-желтых тентов, едва ли способных удивить экзотикой, времена затвердевшего попкорна и липких от карамельных яблок детских пальчиков. Нет, «Мир чудес Беддингтона и Стерлинга» сделает цирк элитным развлечением, при этом впитав лучшее от того, что могут предложить странствующие
