По батюшке – Дмитриевич! – пожал, без особых эмоций, влажную руку Батшева, щурясь от дыма, Пахомов.
– Мой друг Николай Мишин! – чинно представил я Колю.
– Николай Лукьянович! – подал небрежно два пальца Батшеву, слегка поморщившись, Коля.
– Ну-с, – промолвил Пахомов. – Кажется, господа, принять на грудь нам пора.
– Это можно! – взглянув на бутылки с вином, согласился Мишин.
– Самое время! – сказал я, посмотрев на свои часы.
– Кстати, – сказал Пахомов, – число бутылок меня, друзья мои, не устраивает.
– Верно, – поддакнул Мишин. – Их всего три. А надо, чтобы их было ровно пять.
– Почему? – удивился Батшев.
– Из мистических соображений, – пояснил, посерьёзнев, я.
– Кстати, – сказал Пахомов, – кто у нас тут самый младший? Молодой человек, не вы ли? – обратил он на Батшева строгий, почти отеческий взгляд.
– Наверно, я! – согласился, с военной готовностью, Батшев.
– А что полагается делать в компании самому младшему? – спросил его, с тихим укором и взглядом суровым, Пахомов.
– Что? – не понял опешивший Батшев.
– Самому младшему, парень, да ещё и в присутствии старших, выпить намеревающихся, полагается, по традиции, тут же бежать за выпивкой. Дабы внести свой вклад в благородное, доброе дело дружеских возлияний. Чтобы действием доказать свою преданность, наконец. Или я говорю непонятно? – вновь он строго, с укором, с прищуром, сквозь дым, посмотрел на Батшева.
– Я понял! Я всё уже понял! – воскликнул румяный Батшев. – Я сбегаю! Это я мигом! Когда я сюда, к вам, шёл, то проходил как раз мимо такого скромного гастронома, с винным отделом. Это близко, буквально рядом. У меня ведь и деньги есть!
И его словно ветром сдуло.
Без пальто своего и без шапки, бросился он в коридор, потом – в дверь квартиры, которую как раз открывала соседка, и загрохотал подошвами в подъезде, по лестнице, вниз.
– Парень-то, ишь ты, поди ж ты, подаёт надежды! – сказал, поглядев ему вслед, Пахомов.
– Зачем с ним возиться? – спросил меня встревоженный чем-то Мишин. – Гони ты его в шею. Поганый он человек.
– Да ладно тебе. Суров ты чрезмерно сегодня, Коля! – сказал я миролюбиво. – Пусть побудет с нами немного, раз уж сам притащился сюда.
– Ну, смотри! Как знаешь! – сказал Мишин. – А тип он противный.
– Посмотрим, как говорят иногда, на его поведение! – попробовал я отшутиться.
– Пусть выучку нынче пройдёт, – сказал, подумав, Пахомов, – а там, ребята, посмотрим, гнать его или оставить.
Минут через пять раздался звонок. Я открыл дверь.
Батшев, ещё обильнее раскрасневшийся, взмокший, взмыленный, достал из карманов штанов две бутылки портвейна белого, поставил их с ходу на стол и попробовал изобразить радостную улыбку.
– Ну, молодой человек, – сказал ему строго Пахомов, – успели вы, в общем-то, в срок. Это отрадно
