незнакомые люди, кто-то дал марлевую салфетку, что-то говорили, советовали отцу. Владе запомнились молодая девушка с парнем. Оба веселые, за спинами рюкзаки. Парень строил смешные рожицы, девушка достала из кармана две конфеты «батончик». Анька успокоилась, слезы высохли. Конфеты были мягкими от жары, сестренка сразу сунула свою долю за щеку. Изо рта потекла шоколадная слюнка. Влада продолжала реветь, не пойдет она за руку с этой чуней! Отец уговаривал, пытался погладить по голове. Владислава увернулась, вытирала грязной ладошкой злые слезы, кричала, что хочет домой к маме, сейчас же, немедленно. Подошел милиционер, папа трясущейся рукой достал из кармана мятый паспорт, показывал, что девочки там записаны. Милиционер приложил руку к фуражке, извинился. Да, да он понимает, у самого дети. Устали, наверное, толчея, шум.
В электричке, Анька уснула, с недоеденной конфетой за щекой. Влада полезла в кармашек сарафана, но вместо застиранного платка достала денежку.
– Что это, откуда, ты это взяла? – Испуганно прошептал папа.
– Мне та тетенька дала, когда ты ушел, мы с Анькой за тобой побежали, и я их в карман сунула случайно.
– Не надо, не надо было! Ни к чему это, не надо! – Поморщился отец.
Уставился в окно, долго молчал. Влада так и сидела, зажав в потной ладони деньги. Отец горько усмехнулся, обреченно махнул рукой:
– Все правильно, так и должно было случиться. Конечно, на что еще можно было рассчитывать?
На перроне их встречала мама. Наверное, соседи рассказали. Владислава кинулась к ней, словно сто лет не видела, обхватила насколько хватало рук. Всю дорогу шла, прижавшись к маме и подальше от отца. Папа нес спящую Аньку.
Дома, уже лежа в постели, Влада видела через приоткрытую дверь, как мать гладила отца по плечу, что-то тихо приговаривала, монотонное, на распев, словно укачивала малыша.
Потом, родители много раз возили дочерей в Москву. Заранее готовились, наглаживали выходную одежду. Ходили в зоопарк, на аттракционы, ели мороженое в кафе. Но у Влады в памяти они смешались, следа не оставили. А поездку к бабушке, она запомнила на всю жизнь. Это было похоже на ранку не страшную, а так, вроде пореза от бумаги. И крови нет и не видно толком, но саднит и саднит.
Странно, столько лет прошло, и теперь она с бабкой встретилась и даже была у нее дома, и кофе пила и разговаривала, и разговор этот был ей интересен. Хотя, к такому общению она не привыкла. Словно контрастный душ, горячо-холодно. Понятно же было, что бабуся в каких-то фразах откровенно хамит, говорит с издевкой. Но говорит-то правильно! То, что у Влады было всего лишь ощущением, старуха облекала в слова. Выходит, она права?
Задумалась, проехала лишнюю остановку, вот дура! Теперь придется по переходу тащиться. Толкотня, давка. Чужие мокрые зонтики капают на ноги. Перед Владой резко остановилась тетка с сумкой на колесах, засмотрелась на указатели станций. Владу пихнули в спину и мужской голос произнес: – Ну, чо встала посреди дороги, курица?
Влада
