их мам.
А папа слишком отличался от поселковых мужиков. Мама была своей, отец чужим. Влада начала понимать это только с возрастом. По началу, совсем маленькой, наверное, ей тогда года два было, или три, жили они в старом деревянном доме с мамой, папой и маминой бабушкой, бабой Верой. Баба Вера была небольшого роста, худая и ходила всегда в платочке. Лицо ее сплошь покрывали морщины, а кожа мягкая-мягкая, Владе очень нравилось гладить бабу Веру по щеке. От прабабушки и пошло в их семье слово «детонька» и песенки, под которые засыпала Влада, а потом младшая сестра. Что-то было в бабе Вере неизъяснимо доброе, светлое, что делало жизнь уютной и счастливой. После дождя в доме пахло сыростью, в солнечные дни половики развешивали во дворе, но до конца запах сырости из них так и не выветривался. Владу купали в маленькой жестяной ванночке, на кухне. Еще был огород, в котором баба Вера, а вечерами и в выходные, мама, что-то копали, поливали, собирали. И Владе нравилось тайком срывать крохотные огурцы, размером с мизинец. Нравилось прятаться в зарослях лопуха за домом и ждать, когда баба Вера, подойдет близко-близко и удивленно скажет:
– Ох, детонька наша потерялась, пойти, что ли у Мявки спросить?
Мявка, нахальная кошка с полузакрытым глазом, покалеченным в драке, дремала на крыльце и бабе Вере не помогала. Тогда надо было выскочить самой и попасть сразу к бабушке в объятия. И тут же, как по волшебству у Влады оказывалось в руке яблоко, или карамелька.
Нравилось, когда баба Вера просила отца: «Миша, сыночек, калитка-то совсем завалилась, поправить надо».
Папа шел чинить, но калитка соскакивала с ржавых петель и мама спешила на помощь. Отец беспомощно разводил руками: «Ох, Галочка». Вдвоем они кое-как водворяли ее на место и смеялись.
Может тогда все были счастливы? Или так казалось Владе, потому что была маленькой.
Потом в поселке построили четыре трехэтажных дома, а старенький сырой дом сломали. Их квартира была на последнем этаже. И опять все были счастливы, не нужно ходить к колонке за водой и греть ее в огромной кастрюле. И еще был балкон, на котором можно сушить белье. Вот только огород стал далеко. И бабе Вере приходилось мучительно дожидаться вечера, что бы им заняться. Владу мама возила с собой в детский сад, а сестра была слишком маленькой и оставить ее одну прабабушка не могла.
Новая квартира казалось очень большой и просторной. Влада только потом поняла, что денег на новую мебель у родителей не было. У дома почти каждый день останавливались грузовики и веселые, разговорчивые дядьки тащили по этажам диваны, столы и обмотанные бумагой стулья. И громко, на весь коридор кричали: «Хозяин, добавить бы надо, надорвались совсем».
По детской наивности, Владе казалось, что такие грузовики с мебелью приезжают ко всем, кто заселился в новый дом. Но к ним никто не приехал.
А потом, ощущение счастья стало сжиматься, сжиматься, пока не превратилось в маленький комочек. А со смертью бабы Веры, пропало совсем.
