эхом от старых стен,пролетает мимо бараков ветхих,
вдоль холодных улиц протяжным «ре».
и мерцают звёзды далёким светом,
растворяясь в тающем серебре.
«вся жизнь об одном – бездружие, бессчастие…»
вся жизнь об одном – бездружие, бессчастие,
бессоюзие,
картонный советский мюзикл, чернуха с плохим
концом,
не нужно меня наказывать, не блюза хочу, а джаза
мне,
салатов-салютов-праздника, портвейна
и леденцов.
путь в счастье – кривые линии, все клинья —
другими клиньями,
вся жизнь об одном – уныние, проснуться б
в другую жизнь.
бесчестность и лицемерие, оскалены и ощерены,
воздастся Отцом по вере нам?
быть может, держись, держись.
минорная пентатоника ненужным и недопонятым
заросшей тропинкой тоненькой —
к бессмертию приговор.
смоковницы обесплодели, и каждый второй —
юродивый,
но каждый – своей мелодией
вплетается в общий хор.
«в озёрной, тёмной, ледяной воде…»
в озёрной, тёмной, ледяной воде
русалочьего гребня разглядев
на дне узор заметный, ждём чудес.
и караулим
признание в небесном ведьмовстве:
закатный, дымный, невесомый свет.
узорчатым рисунком тонких вен
безлюдных улиц
любуясь, распознать обманный шаг —
в неоновых змеится миражах,
что время врачевать и воскрешать —
пришёл декабрь.
всё по кольцу, вот ключ, разгадка чар.
уходишь в темноту в вечерний час,
с рассветом возрождаешься, крича,
слепым и слабым,
побыв со смертью миг наедине.
и в вечной суете и беготне
потянется цепочка сонных дней,
пустых, бессчастных.
и крутим мы скрипучий маховик,
и наново мы учим алфавит,
мечась по миру в поисках любви,
горим и гаснем.
«смартфон лакает жадно тёплый ток…»
смартфон лакает жадно тёплый ток,
и в такт ему пульсирующий кабель
змеится. я – железный камертон,
ты – звук, который силу не ослабил
со временем. испей меня, вкуси,
глоток-и-вдох, я – мгла, я омертвела.
без имени, без памяти, без сил,
и хочется – чтобы теперь без тела.
и так пуста огромная кровать,
под кожей – лес искрящихся иголок
и слово позабытое «алкать» —
алкаю,
жажду,
