сама связалась с Игорем! – выхватила Анисия главный козырь. – А про него все говорят, какой он дебошир, подлец и пропащий человек.
Полину эта шпилька не отрезвила.
– Но я же не вешаю его себе на шею хомутом!
Анисия непонимающе посмотрела на нее, поняв, что, как и большинство людей, Полина обличает не ее, а себя. И бесится на что-то другое.
Анисия была уже не настолько юна, чтобы казниться из-за любого неверного вывода в свою сторону. Она только-только задышала, послав к дьяволу толпу сердобольных родственниц с их непререкаемыми советами и извечными обидами невесть на что. За это Анисию окрестили исчадьем ада, но оставили в покое, трагически поджав высыхающие губы с подозрительной над ними порослью. Пожилые рабыни не готовы были мириться со свободой каких-то молоденьких выскочек, которую те не заслужили.
Анисия нежданно улыбнулась в полутьме своего одиночества, захотев вдруг пойти в детскую и прилепить к себе упоительно мягкое тельце сына. Чтобы он доверительно поднял к ней пухленькие и довольно крепкие ладошки и с немыслимым для такого малыша проворством намертво вцепился ей в рукава.
Мир, который любила Полина, становился и миром Анисии, который она поглощала беззастенчиво. Анисия ревновала ее ко всем, с кем Полина, позабыв свою презрительную холодность, была весела (чересчур громко). Ревновала к ее ни на что не похожему блеску, воссоздающему нечто уникальное от темных очков до прищуренного взгляда… Хотя были эти круглые черные очки в то время у многих – мелькнуло в Анисии вновь будто через какую-то призму. Будто она и не росла в тот же век, всякий раз удивляясь какому-то уникальному штриху в эпохе или человеке. Эпоха полизывала ее, но не особенно прогрызалась в нутро, которое, она знала, носило в себе что-то более монументальное. А кругом слышались истошные оры о времени как главном действующем лице событий. Но ведь это они лепили шар эпохи, а она лишь стесняла их в ответ.
С Полиной они установили четко очерченную грань – Полина яркая, Анисия задумчивая. Полина наружу, Анисия внутрь. Анисия охотно отдавала подруге первенство в одурманивающем безумии, время от времени задумываясь, что послужило его катализатором. Но хрупкость этого баланса что-то разрубило. Что-то, что плескалось в обеих и дурно поддавалось корректировке.
И что же – теперь одна?.. Без Полины и без Алеши… С Павлом, погрязшем в соискании собственной популярности; с их сыном, отторгающим непостижимостью своего появления из нее. С которым она до сих пор не знает, как обращаться, заторможено отвечая на бесконечные вопросы об очевидном любому взрослому и ревнуя к тому, что он больше привязан к няне, чем к ней.
8
И еще раньше, в самом истоке… Анисия вскользнула в библиотеку в поисках Верховой. Только что она проводила Полину на поезд до Москвы, где та предполагала проститься с родственниками перед отъездом в Цюрих. Вместе с Полиной исчезло последнее оправдание пребывания в Петербурге и для Анисии. И Полина, и Анисия бредили феноменальной историей Надежды Сусловой,
