людей, а то и сам нападал на печенежские станы, лил кровь поганых.
Вот этот человек и стал для молодого князя новой привязанностью. Святослава восхищало в бывалом воине все: и манера держаться с людьми, и его сильное, даже тяжеловатое тело при легкой походке и движениях. Бороду Претич брил, зато отпустил длинные усы, и они опускались у него едва ли не по грудь, как два изогнутых рога. А волосы на голове Претич сбрил на хазарский манер, оставив только на макушке длинную русую прядь, какую называл «хохол». Такой «хохол» означал, что витязь знатного рода, а также это был знак, что воин отличился в схватках со степняками. Поэтому ему особый почет и уважение оказывали. Но при этом Претич в общении был прост, на постой расположился не в теремах Витичева, как иные воеводы, а устроился в роще на берегу Днепра, где всегда можно было разжечь костры и спать прямо на земле, на разостланной овчине. В этом была особая независимость Претича, его любовь к свободе, к тому же отсюда было удобно отправляться на ловы в лес или просто порыбачить на берегу.
Как-то под вечер, когда они вместе с молодым князем выудили из затона огромного осетра – князь-рыбу, локтей семи, не менее, – и жарили его на вертеле, Претич принялся между делом пояснять Святославу:
– Хорош только тот предводитель, который перво-наперво о дружине своей думает. Если воины твои не имеют крова, то и ты не спи на перинах. Если дружина изголодалась – и ты не ешь. И следи, чтобы у людей твоих были и добрые кони, и каленый булат, и похлебка наваристая. Разбогатеют твои витязи – и ты будешь богат. А поругание да неудача случится, отступите – на том вина не людей, то главы их вина. Понял, княже? Вот-вот. Ты вон на Свенельда нашего погляди, какую он рать под собой водит! И все его воины, будь то варяги, славяне или древляне, лишь недавно покинувшие леса, – все они за своего главу горой стоят.
При похвале Свенельду Святослав только хмыкнул. О другом спросил:
– Ты бы лучше, дядька Претич, о степных рубежах поведал.
И воевода рассказал, что еще со времен князя Игоря русы начали устраивать в степном порубежье небольшие крепостцы, откуда удобно было наблюдать за степью. Постепенно вокруг этих крепостей стали расселяться крестьяне. Конечно, жить на границе опасно, но земля там хорошая, и, когда нет набегов, можно и землю пахать, скотину разводить, охотиться, рыбачить. К тому же княгиня Ольга повелела дани со степных поселенцев не брать, чтобы те видели смысл обживаться в беспокойном порубежном краю.
Ну а чтобы беды избежать, из приграничных крепостей почти каждый день выезжают дозорные, прослеживают пути, по каким копченые могут нагрянуть. Все знают, что степняк идет там, где есть вода, – у реки или на тропах, где исстари вырыты колодцы. И если замечают объездчики что-то опасное, тут же знак подают: в заветном месте на возвышенности у них располагается столб с осмоленной верхушкой – вязанка дров под навесом или старый, наполненный трухой бочонок, – вот его и поджигают при первом
