style="font-size:15px;"> – Дело вот в чем. Сегодня ночью уезжает Федосов – ты ведь его помнишь: живет в одной комнате со мной… Так вот: он хотел бы тебя повидать напоследок; да и я…
– Постой: Федосов – это тот самый, белобрысый?..
– Да, да, тот самый. Будь добра, приезжай.
– Хорошо. Когда?
– К девяти часам. Ну, до свиданья, – сказал Викентьев и не удержался, чтобы не съюродствовать: – Припадаю к твоим стопам…
– Хорошо, – повторила Елена и положила трубку.
Когда он вернулся в комнату, Федосов укладывал портфель: как у всякого студента, пожитков у него было немного.
– Ну что, она согласилась? – спросил он с наигранным равнодушием, заталкивая в портфель электробритву.
– Да, – ответил Викентьев. – И подозрительно быстро.
– Я не сомневался. – Федосов самодовольно улыбнулся заячьими губами. – Сказывается сила моего обаяния.
– Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, – предостерег Викентьев. – И потом: если бы все девушки были от тебя без ума, зачем бы тебе ехать через всю страну в Молдавию, в какой-то винодельческий совхоз, к одной-разъединственной зазнобе?
– У всякого действия свой резон. Я еду к родственникам, и зазноба тут не причем.
Прошел час. Из окна было видно, как во дворе мальчишки гоняют в футбол и четверо мужиков, рассевшись на зеленых скамейках, забивают козла в домино. Вот на балкон вышла женщина в переднике и стала развешивать белье. В дальнем углу кормились голуби, взлетая, когда к ним припрыгивал мяч или из открытого окна домовой кухни чья-то щедрая рука подбрасывала им хлебных крошек. Закатное солнце освещало двор, медно-красным пламенем вспыхивая в оконных стеклах. Вот въехало такси и из него, пятясь, вылез туз (иначе не назовешь) – из тех, кто к пятидесяти годам еще полон здоровья, ведя размеренный образ жизни. Таксист развернул машину и, включив зеленую лампочку, выехал на магистраль. Та же женщина, но уже без передника, снова вышла на балкон и прокричала: «Гриша, иди ужинать: второй раз собирать не буду…» Гриша, вратарь, услышал призыв и. посоветовавшись с остальными игроками, пошел ужинать. Игра прекратилась.
Викентьев лег на кровать и вспомнил (откуда-то всплыло) ту неожиданную встречу. Она произошла в мае. Тогда он сильно скучал. Приближалась сессия. Он корпел над учебниками, дописывал курсовую работу, вставал рано и ложился поздно. Его мысли вращались вокруг прочитанного, и он радовался, когда осиливал все, что запланировал на день. Но иногда он срывался, и тогда казалось, что все, что он делает, никак не соотносится ни с его судьбой, ни вообще с жизнью, которая – вот она! – наполнена городским шумом, напоена запахом цветущей акации, овеяна буйным весенним ветром. Ему становилось душно в городе, книги валились из рук, и весна манила в поля. Он обувал кеды и шел за город. Минуя висячий мост через грязно-зеленую Логатовку, входил в загородный парк и брел по заглохшей тропинке к разбитой скамье. Обычно в такие минуты он избегал людей, потому что не отличался благодушием. Но с этой девушкой, которая
