ли это важно? – Этельред устало промокнул пену на губах.
– У восточных англов двадцать тысяч хайдов[37] земли. Вместе с тем, что Бургред уже имеет, это сделает его сильнее нас, намного сильнее нортумбрийцев. Поверь мы, что он будет воевать только с язычниками… Но он может предпочесть более легкую добычу и заявить, что его долг – объединить все английские королевства. Включая наше.
– И что же делать?
– Мы должны заявить о наших притязаниях. Смотри, Эссекс уже наш. Сейчас граница между Эссексом и Саутфолком проходит…
Двое мужчин, король и принц, принялись методично вырабатывать основу для территориальных претензий и намечать разделительную черту. Они не представляли себе обсуждаемых областей и знали только, что «эта река» протекала севернее «вон той», а «этот город» находился в том или ином шайре. Споры подрывали и без того слабое здоровье Этельреда.
– Уверен ли ты, что они раскололись? – резко спросил Ивар Рагнарссон.
Гонец кивнул:
– Почти половина ушла на юг. Осталось, может быть, двенадцать длинных сотен.
– Но драки не было?
– Нет. В лагере говорят, что у них был какой-то чертеж, объясняющий, как найти сокровища короля Ятмунда, которого ты превратил в кровавого орла.
– Пустое, – рыкнул Ивар.
– Ты слышал, сколько они взяли в монастыре Беверли? – спросил Хальвдан Рагнарссон. – Тысячу фунтов серебра и столько же золота. Это больше всего, что мы собрали вообще. Паренек башковит. Тебе следовало помириться с ним после хольмганга. Такого лучше иметь в друзьях, чем во врагах.
Ивар поворотился, бледнея лицом в своем знаменитом приступе ярости. Хальвдан невозмутимо выдержал бешеный взгляд светлых глаз. Рагнарссоны никогда не шли друг на друга. В этом крылся залог их могущества, что понимал даже Ивар при всем его безумии. Он вымещал гнев на ком-то постороннем. Иное дело – сохранить тайну, но с этим они раньше справлялись.
– Но теперь-то он враг, – решительно сказал Сигурд. – Осталось понять, главный ли это недруг на сегодняшний день. И если да… Ступай отсюда, гонец.
Дело было в Эофорвике, во дворце короля Эллы, где всюду гуляли сквозняки. Братья склонились друг к другу и начали прикидывать численность войск, нормы довольствия, расстояния и возможности.
– Мудрость змеи, кротость горлицы, – удовлетворенно изрек архидиакон Эркенберт. – Наши враги уже истребляют себя.
– Это так, – согласился Вульфхер. – Язычники причиняют много хлопот, и королевства пошатнулись. Но придет день Господень, и земля и все дела на ней сгорят[38].
Они говорили громко, пытаясь перекричать клацанье штемпелей, которые мирские монахи, трудившиеся на монастырском монетном дворе, приставляли к серебряным чушкам и с силой ударяли молотками, чеканя рисунок, после чего брали следующий штемпель. Сначала выбивался ворон с распростертыми
Мера земельной площади, равная 100 акрам.
2 Петр. 3: 10
