дорогу, мама там работает с Джимом Мэтьюсом, одним из членов сената штата из Тридцать третьего округа. Вообще, весь комплекс зданий будто срисован с вашингтонского Капитолия: те же колонны, балкончики и гигантские арочные окна. На входе дежурит охрана, как в аэропорту, а внутри сплошь тяжелые деревянные двери, люди в строгих костюмах и стайки возбужденных детей, которые пришли на экскурсию.
Ну и конечно, роскошные туалеты с блестящей плиткой.
Об этих туалетах я знаю все.
В «Фоукс и Хорнтейл» никакой охраны нет. Я иду напрямую к боковому входу, стараясь удержать в руках две дюжины бутылок с водой, за мной плетется нагруженная фруктами и закусками Софи. Мы так часто тут бываем, что стучать уже не имеет смысла.
– А вот и бублички, – слышу я голос Ханны, помощницы координатора площадки. Она говорит о нас, не о закусках. В Атланте есть сеть магазинов, торгующих бейглами и бубликами, называется «У Голдберга». А у нас фамилия Голдберг, и люди иногда… н-да. Но Ханна классная, поэтому я не возражаю. Она учится на младших курсах в колледже в Атланте и подает большие надежды, но этим летом будет жить у мамы, в пригороде, поближе к штаб-квартире избирательной кампании.
Она поднимает на нас глаза от стола, заваленного стопками опросников для устной агитации, Гейб еще называет их «обходными листами».
– Это для ребят, которые сегодня на обзвонах? Вы лучшие добытчики!
– В основном это моя заслуга, – сообщает Софи, передавая Ханне пакеты. – Я капитан команды добытчиков.
Ханна забирает у нее сумки и идет через комнату, но на этих словах оборачивается, смотрит на нас через плечо и смеется.
– Ага, хотя это я вел машину, вез тележку, нес воду…
– Но идея-то моя была. – Софи пихает меня локтем и широко улыбается.
– Да нас ведь мама заставила! Буквально!
– Ладно-ладно, зато я точно не роняла фрукты со стенда, так что…
Ханна возвращается и снова занимает место у стола.
– Вы ведь завтра придете, да?
– О, не сомневайся, – отвечает Софи. – Конечно, придем.
Мама никогда не разрешает нам пропускать мероприятия, которые проводит штаб Россума в рамках предвыборной кампании. Вот везение, да? Они всегда проходят одинаково: кругом тебя снуют люди с пластиковыми стаканчиками в руках и слишком уж запросто заглядывают тебе в глаза. Я забываю имена сразу же, стоит мне их услышать. А потом приезжает сам Россум, и все начинают вести себя чересчур бойко. Они смеются громче, поворачиваются к нему, подходят ближе и просят сделать совместное селфи. Россум, кажется, всегда немного озадачен этим. Но не в плохом смысле. У него всегда такое выражение на лице, словно он спрашивает: «Вы это точно обо мне?» Он впервые баллотируется на выборах, потому, видимо, и не привык к такому вниманию.
Россум здорово отличается тем, как умеет подать себя. Его предвыборные обещания тоже отличные: он очень современный и то и дело говорит, что пора поднять прожиточный минимум.
