вам и вашим сёстрам будет в обязательном порядке назначен опекун, если родственники откажутся взять это обязательство на себя. В нашем случае, прямых родственников нет, так что именно опекун будет вести дела Рода до вступления вами в возраст.
– То есть, в покое меня никто не оставит, я правильно понимаю? – задумался я.
– Увы, но это так, – осторожно подтвердил Георг.
– А кто-то из вас может стать моим опекуном?
– Боюсь, что не в этом случае, господин барон, – покачал головой Константин.
Услышанное меня расстроило.
Понятно, что ничего хорошего, от того, что чужой дядя или тётя будет несколько лет копаться в делах моего рода, ждать не придётся. Даже примеров из моего мира хватало, чтобы навсегда разочароваться в людской честности и порядочности. Никто не упустит возможности попытаться оттяпать хороший кусок из доходов он Сворта.
Особенно, если на то есть законные основания.
– Мне нужны данные по всем моим оставшимся родственникам. Сколько времени для этого потребуется? – поинтересовался я у Арнье.
– Прошу прощения, а какого рода данные вам требуются?
– Те, из которых я смогу приблизительно понять, кто что из себя представляет.
– Я понял. В течении часа все будет у вас, – Константин как-то странно переглянулся с Георгом. – Что-то ещё?
– От вас – нет. – кивнул я. – Георг, будьте добры, принесите мне чашку кофе, – взяв под мышку шкатулку и записи барона, я под удивлёнными взглядами мужчин сгрёб ножны со штаром с комода и направился к сейфу. Теперь я знал, как открывается бронированное хранилище, но при мужчинах этого делать не собирался. – Мне бы хотелось закончить осмотр кабинета.
Необходимость попасть к телу Норта он Сворта тоже отпала, так как ночной вор всё сделал за меня, принеся родовой перстень барона прямо мне в руки.
Мужчины вышли, аккуратно прикрыв дверь, и я снова остался один. Судя по взглядам Константина, кого-то сейчас будут буквально потрошить на предмет информации о странном поведении юного господина барона, но почему-то беспокойства не ощущалось. Константин – не то человек, который будет выносить сор из избы, делясь какими-то догадками с посторонними. По крайней мере, пока всё сам как следует не выяснит.
Я не знал, по каким принципам работал перстень, но, в тот момент, когда я одел его на безымянный палец левой руки, металл слегка нагрелся. Готовый в любую секунду сорвать его и отшвырнуть подальше, если вдруг что-то пойдёт не так, я с изумлением наблюдал, как он уменьшается в размерах, плотно охватывая палец и перетекая из массивного «болта», аляповато смотревшегося на руке он Сворта, в изящную печатку с легко узнаваемым гербом рода: витой буквой «С» в обрамлении двух ветвей неизвестного мне дерева.
На мгновение вспыхнув, перстень снова стал нормальной температуры. И ещё… откуда-то пришло знание, что, пока жив, снять его с пальца добровольно могу теперь только я.
Стёкла
