прижимая к себе новую куклу, Нина выглянула из-за папиной спины: на пороге их квартиры вместо Деда Мороза стояла старая дама в черном пальто с воротником из чернобурки и маленькой черной каракулевой шапочке, чудом державшейся на седых волосах. «Доброе утро! Бога ради, извините за беспокойство, но у меня к вам просьба – сказала дама, обращаясь к Николаю Васильевичу. – Разрешите мне ненадолго зайти в квартиру – я когда-то жила здесь. Вернее, мы всей семьей жили. Вы позволите?» «Пожалуйста, входите, но только все еще спят, и я не смогу пригласить вас пройти дальше коридора», – Николай Васильевич плотнее запахнул полы своего новогоднего одеяния и, посторонившись, пропустил странную гостью в квартиру.
Дама переступила порог и остановилась. Слегка прищурив глаза, словно привыкая к неяркому свету электрической лампочки в прихожей, она обвела взглядом стены с тремя заполненными пальто и куртками вешалками, под одной из которых скромно стояли старые санки Нины, и, ни слова не говоря, прошла дальше, в холл. Там ее встретили дружным гудением два холодильника, пол, усыпанный конфетти и обрывками серпантина, и три плотно закрытых двустворчатых двери. Дама постояла немного, потом, обернувшись к Николаю Васильевичу, проговорила медленно: «А у нас здесь стоял телевизор и кресла, в этой комнате, – короткий взмах руки в сторону комнаты Володи, – здесь была детская, напротив – наша с мужем спальня, а столовая и гостиная – в этих смежных комнатах».
На какой-то миг лицо гостьи словно осветилось волшебным светом воспоминаний, и в тот момент она показалась Нине вовсе не старой, а просто седой, как крестная Золушки из «Хрустального башмачка», которая так ловко танцевала. Но волшебство быстро закончилась, и дама, которая снова стала старой, сказала: «Пожалуй, мне пора. Благодарю вас за то, что разрешили мне зайти». Уже в дверях она оглянулась, еще раз бросила взгляд вглубь квартиры и, прежде чем исчезнуть, произнесла: «Мы были очень счастливы здесь».
Николай Васильевич, закрыв за странной дамой дверь, некоторое время молча стоял в прихожей. А Нина вприпрыжку бросилась в свою комнату, забралась в еще не успевшую остыть постель, уложила рядом куклу, и, глядя на елку, весело блестевшую мишурой в морозном свете январского утра, подумала про гостью: «Вот чудная какая! И мы тоже счастливы! А как же еще?!»
Впрочем, было одно обстоятельство, которое всерьез омрачало Нинину счастливую жизнь – это были уроки физкультуры, которые в зимнее время превращались в катание на коньках. Нина и в зале-то никогда не блистала успехами в «физическом воспитании» (так торжественно назывались занятия физкультурой в школе), а мысль о том, что придется участвовать в соревнованиях по «конькобежному спорту» приводила девочку в отчаяние. И тогда она решила пойти немного потренироваться на катке Чистопрудного бульвара. Гуляя после школы, Нина не раз встречала свою одноклассницу Ирку Смелкову, которая бойко цокала лезвиями коньков по асфальту, направляясь к Чистым прудам, и решила последовать
