и парализмы» и почему их нельзя «каруселить»? Но бабуля сказала, как отрезала.
Мы были счастливы в далёком детстве. На все праздники семья собиралась у бабушки. Дружно готовили, дружно отмечали, пели песни. Взрослые кружились в вальсе под пластинки. Мы с братом, увлечённые общим весельем, пели и кружились в вальсе, путаясь у взрослых под ногами.
В разгар веселья нас отправляли спать на огромную мягкую, устеленную периной кровать. Хотелось быть взрослыми, чтоб веселиться со всеми до поздней ночи. Когда заканчивался праздник, всё вокруг затихало, бабушка ложилась с нами рядом. Я или Ромка, сонно перелазили, друг через друга, пропуская её в середину, засыпая в её тёплых объятиях.
Глава 2
Приближался день, когда в мою жизнь должна была «вломилась» тётушка Муся со своим новобрачным. Бабуля нашла работу всем. Готовили, как на свадьбу. Мама с тётей Таней (женой папиного брата) драила бабушкин домик-паровоз. Почему паровоз? Все три огромные комнаты старого дома были проходными по типу паровоза, бесконечные купе и кухонька – тамбур.
Мы с братом, как и положено детям, крутились под ногами, мешая и отвлекая от дел. Особенно привлекала кухня, где бабуля варила в большой кастрюле кусковой шоколад, перекупленный у спекулянтов на «чёрном рынке», разливая его по формам.
– Возьмите себе по зайцу и марш на улицу, – командовала она, давая нам под зад мокрым, кухонным полотенцем, от чего я возмущалась и долго ощущала на голых ногах его влажный след.
– Подождите, подождите, завтра приедет Муська! Она вам покажет, как бабушку не слушаться, – ворчала бабуля, – когда мы с братом забегали на кухню за очередной порцией смешного шоколадного зайца, кролика или деда Мороза. – Она вам покажет, где «раки зимуют», она вас научит, … – кричала нам вслед бабуля, бурча под нос: «Она уж научит, коровище».
Когда приехали тётя Муся с дядей Беней, я была в школе. После четырёх уроков, птичкой прилетела к бабушке на званый обед по случаю приезда гостей.
– Привет, коза, прискакала? – и она чмокнула меня в ухо.
– А где гости? – разочаровано спросила я, мигом пробежавшись по комнатам-паровозикам, никого не обнаружив.
– Пошли в город, прогуляться. Муська мороженого захотела, корова, – в сердцах произнесла бабушка.
Я застыла в спальне, с любопытством разглядывая гору платьев, париков, трусов-парашютов, развешанных по всем стульям. На трюмо стояли пузатые баночки с непонятным для меня содержимым. В одной из них было что-то белое с мыльным, приятным запахом, а в другой, – что-то красно-розовое.
– Ничего не трогать, – раздался бабушкин голос у меня за спиной, – греха не оберёшься.
– Что это? – спросила я, тыча пальцем в банки.
– Этим Муська рожу штукатурит, – популярно объяснила она. – Это пудра, а это румяна.
– Зачем штукатурит? –
