уже начала осознавать, что, какие бы трудности ни ждали меня впереди, во время этого путешествия я, безусловно, проходила прекрасную школу, наиболее эффективно готовившую меня ко встрече с ними.
Остальная часть пути прошла без происшествий. Я благополучно пересекла границу, спокойно прошла таможню, изумившись вежливости бельгийцев, которые, казалось, не возражали против того, что я русская, и прибыла в Остенде ранним утром – как раз вовремя, чтобы успеть на пароход до Дувра. Так как море выглядело очень неспокойным, я осмотрительно ограничилась на причале чаем и сухими тостами, одновременно с тревогой наблюдая за тем, как многочисленная британская семья, сидевшая за соседним столом, поглощала один из самых обильных, которые я когда-либо видела, завтраков.
Отец решительно убеждал свой выводок набить в себя еды как можно больше и даже довольно резко осадил свою жену, робко попытавшуюся протестовать. Когда я встала из-за стола, они всё ещё флегматично жевали, и я не могла не задаться вопросом, как они будут чувствовать себя, когда выйдут в море. И на него очень скоро был получен ответ, поскольку сразу после отплытия из Остенде судно стало немилосердно качать, и первыми, кто почувствовал последствия этого, были члены той самой британской семьи, которая, к несчастью, расположилась вблизи от моего шезлонга. Чтобы избавиться от них и от других страдающих морской болезнью пассажиров, я побрела прочь и поднялась на шлюпочную палубу. Там, цепляясь за маленькую железную лесенку и в течение всего перехода оставаясь недвижимой, будто кариатидная ростра8 на носу древнего фрегата, я пела во весь голос, покуда ветер развевал мои юбки и дождь хлестал мне в лицо. Это время, проведённое там наверху, вдали от всех и наедине с дождём, ветром и морем, издававшими столько шума, что я не слышала собственного голоса, было просто волшебным. И даже насквозь промокнув, я не заметила этого, пока мы не высадились на сушу.
Прибытие в Лондон
В Дувре я дрожала, отряхивалась и сушилась, как могла, но самым поразительным стало то, что я не простудилась и даже ни разу не чихнула после эдакого плавания сквозь ноябрьский шторм.
В корабельном поезде9, идущем в Лондон, я безотрывно глядела в окно, дабы не упустить ни единой детали моей первой встречи с Англией. Проносящийся мимо сельский пейзаж казался мне до боли знакомым, будто я не единожды видела её прежде. И пока я смотрела и смотрела, мне чудилось, что я слышу голос старой Наны10, снова и снова описывающий мне её родину, в то время как я сидела рядом с ней на огромном диване в моей детской и умоляла: "Ох, ну, ещё чуточку, Нана, расскажи мне ещё что-нибудь", – всякий раз, когда она делала очередную паузу в своём повествовании. Да, всё-всё выглядело именно так, как она описывала много лет назад, и словесные картинки, которые она нарисовала тогда, оказались удивительно реалистичны.
"Когда-нибудь ты поедешь в Англию, Пташка, в страну, где растут голубые колокольчики, – мечтательно говорила она, –
Резная деревянная женская фигура.
Поезд, идущий в порт или из него с целью удобной и быстрой доставки пассажиров между городским вокзалом и кораблём, паромом или круизным лайнером. Стоимость проезда в таком поезде обычно включается в общую стоимость путешествия.
Для тех, кто не читал роман
