себе ясно, но в нем мне чудилась жизнь и борьба, слезы и радость, скорбь и протест – и какой-то неумолимый голос… Но рассказать кому-нибудь всё это – даже так, как я здесь написала, – я не сумею…
Что я делала всю эту неделю? Ничего особенного. Ходила на курсы, как обычно, во вторник (3 ноября) – у Котляревского – видела Марусю, потом ходила ее провожать…
Пришла домой – и узнала, что у меня были две дамы и сказали, что если я хочу их видеть, так шла бы по указанному адресу… Я, конечно, пошла. Это была Юлия Аполлоновна. Посидели, поговорили минут десять…
Юрия (Хорошавина) берут на войну… Эк их там прорва какая, немцев!.. И у нас еще сидят (военнопленные) – в Вятке…164
А что бы ему (Юрию) в санитары пойти?.. Теперь – на курсы, как Миша (Юдин), а там, глядишь, работал бы где-нибудь на (санитарном) пункте…
И это пишу я?!. А не я ли всё время говорила себе: «Если Юрия возьмут…» – то есть я говорила не «возьмут», а «если он пойдет добровольцем, то я только его перекрещу и поцелую»…
А теперь?.. Фу, конфуз какой!..
Несколько раз (и много раз), когда мне приходится бывать на (занятии при) Сиповском без Сони (Юдиной), я садилась – без всякой умышленности – с девочкой, очень мило и скромно одетой – с тем шиком (это не особенно верно определяющее слово, но другого я не могу найти) простоты, который мне очень нравится. Раньше она ходила в синем, теперь – в сером платье. У нее оригинальный и, я бы сказала, довольно красивый профиль и красивые темные глаза. Она в большинстве случаев сидит одна, разговаривает очень редко и очень мало с кем, но совсем не относится к разряду робких. Читает французские книжки. Я полагаю, что она здешняя…
Мы несколько раз разглядывали друг друга. Мне она нравится. Такая спокойная и всегда очень серьезная. До сегодня я не видела, чтоб она улыбалась…
А сегодня я, отбывав в бане и из-за этого пропустив своего любимого Пиксанова – с его лекциями и семинарием, пришла в просеминарий к Сиповскому и села снова на одну скамейку с ней, но уже не случайно, так как была бы, пожалуй, не прочь сесть и поближе, а уже – в силу привычки и симпатий. И вдруг – вот удивление! Она подвинулась поближе ко мне – и заговорила. И даже улыбалась, а глазки у нее – очень красивые!..
После просеминария поговорили очень мило о Пиксанове и завтрашних лекциях о Толстом165 – и в заключение распрощались, пожав друг другу руки…
P. S. Семинарий у Пиксанова был очень интересный сегодня! Зоя от реферата в восторге и очень жалеет, что меня не было…
В пятницу (6 ноября) вечером на курсах был вечер в память Толстого. В субботу (7 ноября) – три лекции в актовом зале. Мы с Сонечкой (Юдиной) сидели на хорах и всё хорошо видели и слышали.
А вечером я все-таки ждала Сергея Яковлевича, хоть и была уверена, что он не придет: так и вышло… Разозлился, должно быть, здóрово…
Ну а вчера была в «Музыкальной Драме» – на «Аиде». Вот – красота! В постановке, конечно… А музыка – не египетская…
Великолепно
См.: Кирьяков Б. Вятские околицы Германской войны. – Киров, 2014.
В 5-ю годовщину кончины Л. Н. Толстого – 7 ноября 1910 года.
