“милый Николай!” Уж почему тогда не “почтенный Николай Александрович!” Пожалуйста, пиши просто, если хочешь, чтоб я тебе отвечал».
Монастыри и храмы, которые Никса в первую очередь посещал по прибытии в города, казались ему воплощением русского духа. Поддерживал в нем это чувство и сопровождавший его Константин Петрович Победоносцев. В Ярославле, в старинной церкви Иоанна Богослова Николай пришел в восторг от изящества древних изразцов, но узнал, что епископ в коммерческих целях хочет закрасить их, чтобы церковь не выделялась среди других. Не раздумывая, поехал к епископу, тот перетрусил, и церковь была спасена. Похожая история произошла и в Костроме.
«Сильное впечатление на народ производило усердие высоких путешественников к храмам Божьим и их внимание к памятникам родной старины и к самой жизни народа. Оставляя свой пароход, они пешком или в простом тарантасе отправлялись в соседние села, где их совсем не ожидали, чтобы поближе посмотреть, как живут люди, и познакомиться с их нуждами» (В. В. Назаревскй).
Николай заходил в крестьянские избы, в дома сельского духовенства, в приходские школы. В Симбирске ему показали бег рысаков, гонку троек и скачку крестьянских лошадей, во время которой два всадника столкнулись друг с другом. Из скромности он промолчал в письме к Саше, что бросился к ним, крича на ходу: «Что с ними, что?!!» К счастью, жестоких увечий не оказалось.
Николай побывал в станице Ветлянской, где с 1855 года являлся атаманом всех казачьих войск, но это была первая станица, которую он видел воочию. Любовался станичниками: «Казаки большею частью видный, молодой народ!»
Сопровождавшая его свита не скрывала проблем астраханского казачества: «Кругом степь и степь, растительности никакой. Земли у них много: сорок тысяч десятин». Однако перспективы развития государства наследник связывал с промышленностью. Год назад, конспектируя лекцию А. И. Чивилева по политэкономии, он вписал в нее свои собственные соображения о преимуществах машинного производства. Одобрял выгоды туэрного пароходства, о котором ему рассказали в Рыбинске. Осуществление этого проекта заменило бы бечевую тягу, для которой использовались лошади и бурлаки. «На дно реки, – излагал Николай в письме к Саше, – кладут цепь и прикрепляют в двух пунктах: здесь и в Череповце. Это больше двухсот верст. Вообрази, что за цепь! Потом пароход с особенным устройством выбирает цепь и по ней тянет и буксирует суда».
Самым любопытным днем путешествия показался Николаю день осмотра волжских проток близ Каспийского моря. Интерес вызвали не только работы в каналах, но и знакомство с морем, которое, как сообщили ему офицеры, имеет большую будущность. На обратном пути в Астрахань цесаревич участвовал в рыбном лове. «Это был настоящий рыбный праздник, но, конечно, не праздник для рыб», – похвастался Саше.
Познакомившись с красивой молодой вдовой калмыцкого нойона, он попросил у нее фотографию, вложив ее фото в альбом, где хранил фотографии петербургских красавиц
