итринами магазинов – всё было в разноцветной мишуре, манекены примерили красные шапочки с белыми помпонами, а около красивых столов и кресел стояли фигуры козликов-Дедов Морозов с подарками в копытах.
Вдруг к Грише подошёл живой Дед Мороз в синей шубе (наверно, рекламщик, решил Гриша) и потряс своей длинной белой бородой:
– С наступающим!
– И вас, – вежливо отозвался петух.
– А рюкзак-то за спиной, небось, полон подарков? – лукаво прищурился Дед Мороз.
Гриша насторожился: странный какой-то рекламщик.
– Нет, я путешественник, и там мои вещи…
– Ах, путешественник?
– Да, я скоро уезжаю в…
– Ну, ни пуха ни пера!
И ушёл. Снег захрустел под его валенками.
Гриша стоял с минуту, ничего не понимая, и смотрел козлу в спину. Когда же Дед Мороз скрылся за углом, петух помотал головой в красной шапочке и пошёл своей дорогой, бурча:
– Ни пуха ни пера… Это он, что, выщипать меня хотел? Эпиляцию мне посоветовал? Так это летом хорошо… Когда жарко… И все того… на пляж… А не перед Новым годом… Но, поломав над его словами голову так и этак, записался на эпиляцию перед самым отъездом. Пока сидел в очереди, познакомился с одним престарелым медведем, который пришёл на педикюр. Оказалось, он всего неделю назад вышел на пенсию, а раньше работал в колледже в другом городе.
– Вы не представляете, какой мне сделали рождественский подарок на прощание… – даже прослезился он.
– А вы не знаете, какие мне истории про Новый год в путешествиях рассказывали! – перебил Гриша. – Вот одна утка из Кэтбриджа поспорила с сосе…
– Всё началось с одной лекции, – вдохновенно продолжал медведь. – Я описывал двадцатый этап становления птиц как полноценных граждан мира… Вы, конечно, знаете, о чём я?
– Разумеется, – серьёзно ответил петух, хотя понятия не имел, о чём вообще речь.
– Молодец, юноша, свою историю надо знать. Так вот, я стоял на кафедре и говорил: «Птицам тоже ничто звериное…»
Душка-Какадушка, или история про урок истории
– …Птицам тоже ничто звериное не чуждо. Какаду Карла, вы записали?
Какаду оторвалась от прочтения жизненно важной записки воробья с передней парты и кивнула:
– Да, конечно!
– И про что я говорил?
– Про историю птичьей культуры.
– Нет, это предмет наш – история птичьей культуры. А тема какая?
– Птичья культура.
– А что мы сегодня проходим?
– Птичью! Культуру! Профессор Буревестник, вы страдаете амнезией?
Группа взорвалась хохотом. Учитель – никакая не птица, а престарелый бурый медведь по фамилии Буревестник, задрожал от гнева. Карла невинно похлопала глазами с крашеными ресничками и принялась за написание ответной записки.
С тех пор, как красавица с белыми перышками стала частью сплоченного коллектива первого курса колледжа (семейство какаду из-за работы отца переехало аж из Новой Гвинеи в этом году), недостатком внимания Карла не страдала. Какадушку стали называть «душа компании». Записочек она получала столько, что даже подумывала заняться сдачей макулатуры. А сейчас, под Рождество, их количество увеличилось раз в пять. И потому гнев преподавателей казался и ей, и одногруппникам сущей мелочью.
Обстановка в колледже итак не способствовала учебе: аудитория вся сверкала от разноцветной мишуры и гирлянд, а с уголка маркерной доски, как раз над грозной надписью «ВОПРОСЫ К ЭКЗАМЕНУ» оптимистично свисал елочный шарик.
– Кар-р-рла! – взревел медведь. – Я задам вам вдвое больше вопросов на экзамене, и ваши праздники будут наполнены пересдачами!
И хлопнул лапой по столу.
Вот тогда-то какаду и поняла, насколько все серьезно.
– Плохи твои дела, – шепнул Карле воробей после занятий.
– И не говори, – вздохнула та. – Что же делать?
– Задобри его хорошим рождественским подарком, – посоветовал воробей. – Он и простит.
– Что, интересно, может быть хорошим подарком для такого брюзги?
– Понятия не имею. Мне третьекурсники рассказывали, что проще голодать все Рождество, чем сдать Буревеснику с первого раза.
– Да ладно? – присвистнула Карла.
– Ага. Так что удачи тебе! – развел крыльями воробей.
– Эй-эй!
