под стереоаккомпанемент радиоприемника и родителей.
Батя комментировал радио и нес что-то про Белый дом, какой именно, вашингтонский или московский, было не понять, вполне возможно, что он клял сразу обоих. Мать при пусть и чужом, но духовном пастыре исполняла роль истовой хозяйки: беспрерывно то пыль смахивала, то кружила вокруг сковородки с хлебом и кастрюли с соевым мясом, глаза б его не видели.
– Димочка, садись.
«Ага, сяду между двумя отцами, лавешки загадаю». Цыпа принес табуретку с балкона и еле-еле втиснулся за кухонный стол.
– Сейчас кушать будем.
– Годится, а то я в трудах, аки пчела.
– Это в каких? – мать малость напряглась.
– Да в газету новую пригласили корреспондентом специальным.
– «Житие мое»? – подключился папаня. – Опять жиды новые? А документ выдали тебе?
– Так вот, – не обращая на родителя внимания, продолжил Цыпа и рассказал в двух словах про корейцев и эксперимент.
– Надо тебе нормальному врачу показаться, узнать, перерос ли сердце. Был бы телефон, я бы Наталье Ильиничне позвонила, договорилась, – тонко намекнула мать.
Не, ну надо же – ты им про то, что новую работу нашел, а они каждый про свое, и чем слушают, не понятно.
Отец Валентин покосил налитым кровью глазом и подключился к дискуссии.
– Слышал я… – сказал он и завис на мысли. Глотнул из чашки и продолжил: – Слышал я, корень есть у них специальный… – опять замялся, – для функции… корня человеческого.
– Женьшень, что ли? Так то, кажись, у китайцев.
– А один хрен.
Мнения родителей разошлись: мама вставила свои пять копеек про то, что читала, мол, про иглоукалывание, но батя не дал ей договорить и поинтересовался, из какой именно Кореи эти целители – из Северной или Южной?
– Та хер их знает, по всему, они вообще из Таганрога.
Батя как будто и не слышал: «Это все заговор, чтобы нас на корню перевести!» – и осмотрел присутствующих, разделяют ли они его опасения и понимают ли, что миром правят зловредные масоны. Священник тем временем тоже не унимался:
– Хорошо, а как с десятиной у них?
– Так это ж не церковь, а медицинский центр. – Цыпа подхватил у матушки тарелки и попытался разместить их на маленьком столе.
– Все – церковь, – важно подытожил отец Валентин, размашисто перекрестился, ткнув локтями обоих соседей, схватил вилку и демонстративно уставился на вражеский баптистский календарь над холодильником.
Цыпа быстро впихнул в себя резиновую сою и откланялся. На прощанье ловко подцепил заготовку под гренку со шпротиной и сразу же отскочил, пока не получил по рукам за кражу полуфабриката.
Все равно оставался час, и Цыпа решил по дороге в управу зайти в редакцию,
