пестик высунул, смешно, что купил, если стрелять не смеешь. А ты кстати ситуацию разрулил, идем, обскажешь все старику, и попробуй только…
Хлопка выстрела я почему-то не услышал, увидел, как Шрам медленно начинает валиться набок и опадает, цепляясь рукой за мою рубашку. Я осторожно опустил его на пол, разогнулся – и встретился взглядом с Ушинским.
– Ты что натворил? – тихо произнес я. – Он только попугать вздумал.
Охранник замер на мгновение, но ничего не сказал. Лишь подошел, ботинком отбросил нож в сторону. Кровь убитого смешалась с кровью убийцы. Некоторое время он молчал, тяжело дыша, вдруг произнес так, что я недоверчиво глянул на Ушинского, ровно другой человек со мной беседовал.
– Прикончил подонка. Давно собирался, а все никак не решался. Столько лет терпел, а тут на тебе, раз и готово. И чего мучился так долго?
– Он всего лишь хотел, чтоб я… – а какая теперь разница? Никто не поверит, а если и согласятся, так старик, все одно, велит найти и обоих положить. Месть, дело святое, от этого не отказываются. – Кто вообще тебя просил? У меня жена, ребенок, что теперь…
– Точно сдох? – коротко спросил он, я машинально кивнул. – Давай ходу, пока второй не приперся, а я тут разберусь. Ну, что стал, дергай! – он уже без стеснения обращался ко мне примерно так же, как я к нему получасом ранее. Мы будто местами поменялись. – Беги к Шатуну, скажи, Ушинский умом тронулся, сына убил, его шестерку, – выстрел, еще один, – тоже ухайдакал. Не стой, двигай, живо!
Не глядя на спасителя, я неловко перелез через подоконник и спрыгнул. Нога отозвалась резкой болью, я стиснул зубы, но побежал, сам не зная, зачем, все быстрее и быстрее. Будто в эти минуты мог скрыться от самого себя.
Странная смерть Виталины Чернецкой
В Спасопрокопьевск я вернулся через восемь лет после спешного отъезда, почти день в день. Восьмого отбыл, шестого прибыл. Вроде по делам, но вот уже сутки прошли с момента заселения, а я все никак не мог заставить себя заняться ими. Придумывал тысячу мелочей, чтобы оставаться в номере, но не выдержал, желание побыть там и навестить тех оказалось сильнее. Да и ночью мне снилась она, единственная, в итоге, гостиничная постель показалась прокрустовым ложем. После обеда – по времени, но не по желанию, – я отправился,… наверное, навестить память о ней, жившей некогда на Осенней улице в доме номер шестнадцать.
А там будто ничего и не поменялось. Вот только людей подле него оказалось изрядно, как в те дни, когда Вита покинула наш мир. Тогда возле дверей небольшого строения на выселках тоже собирались и зеваки, и журналисты, и какие-то службисты в штатском, настолько заметные среди горожан, что я, пытаясь сглотнуть комок, подступавший к горлу, удивлялся, чего они явились без формы, все одно погоны видны даже сквозь свитера и куртки.
И сейчас без них не обошлось, правда, нынче у дома дежурил один патрульный, не скрывавший сержантских звездочек. Я поежился,
