ухажера, раз и навсегда. И через несколько часов после нашей никчемной ссоры она так и сделает, Стас найдет сестру лежащей на полу с ножом в груди, а рядом, на журнальном столике окажется записка, в которой будут повторены те самые слова. Брат тогда скажет журналистам – подумал, Вита собирается уехать на дачу. И еще какое-то время будет утверждать, что она собиралась туда отправиться. Неудивительно, что после слов Стаса следователи навестили меня повторно.
Я поежился, вспоминая. Подошел к дивану, пальцы коснулись валика.
– Извините, молодой человек, продано, – пара вернулась, муж запихивал бумажник в слишком тугой карман джинсов, его супруга взглядом собственницы глядела на меня, посмевшего посягнуть на чужое имущество.
Я кивнул, отойдя. Распродажа шла ни шатко, ни валко, зеваки, собравшиеся у дома на Осенней, больше вспоминали события восьмилетней давности, нежели собирались что-то прикупить. Шептались, кто-то фотографировал, кто-то снимался на фоне. Брат попытался урезонить, напрасно, попросил патрульного. Тот оторвался от газеты, подошел, попросил прекратить – можно подумать, это кого-то останавливало.
Второй, Марат Шелгунов, тоже делал снимки, бог его знает, зачем. Я видел из полицейской машины, как он тщательно, будто сам проводит расследование, фиксировал обстановку в комнате Виты. Мне тогда очень хотелось сказать пару ласковых. Не успел, машина уехала, увозя меня на допрос.
Брату он нравился, а как еще Марат мог появиться в жизни Виты? Наглый, холеный, он смотрел на всех взглядом удава, попавшего в кроличью нору. Вита не была исключением. Я все пытался угадать по ее глазам, как та смотрела на потенциального жениха. Меня Марат терпеть не мог, неудивительно: я проигрывал тому во всем. Детдомовская голь, невесть как попавшая в семью зажиточных интеллигентов в третьем поколении. Конечно, я их всех бесил, кроме Виты. Но та хотя б не снисходила ко мне. Любила, наверное, это тоже уместно сказать.
Но как она относилась к Марату? Этот вопрос не давал покоя с самого момента появления нувориша, поднявшегося незнамо каким способом к посту директора центрального городского универмага. Марат старательно прятал всякие приметные черты биографии, при случае либо выдумывая что-то правдоподобное, что всякий раз, не выдержав проверки, все равно оставалось деталью иллюзорного жизнеописания, либо затушевывая истинные подробности того или иного события.
Меня это особенно бесило в нем, впрочем, мы оба не выносили друг друга. Вита одно время пыталась стать меж нами посредницей, с той поры и появилась первая трещина, первое подозрение, что моя ненаглядная, имеет определенные виды на Шелгунова. Сколько раз я пытался прояснить этот вопрос, столько и получал обнадеживающий ответ, долженствующий уверить меня в прежнем ко мне отношении. Но что-то не складывалось, прежней веры, после нескольких попыток примирения, после долгих свиданий Виты с Маратом, уже не оставалось.
