двуручный бой-то ещё? И так быка кулаком зашибить можешь, а в большой битве, где стеной стоят, так он бесполезен вовсе…
С тех пор, как по петляющим узким и каменистым тропам спустились с сопок забродья, и выехали в степь, Бурька так и пристала к Босому с требованием научить её обращаться с двумя мечами, и неуклонно заставляла его заниматься с ней на каждой остановке.
Однако, наблюдая за ними, при этом не забывая помешивать в котелке, Гром заметил, что ныл-то Босой больше для порядка. Как только он вставал напротив Бурьки, взгляд его становился острым, движения непредсказуемые и опасные, а голос, указывающий на оплошности ученицы, строгий и жёсткий. И даже прутья в руках, коими он выводил слаженно и красиво, будто не бой показывал, а загадочный танец, казались настоящими мечами. Видно, от скучной дороги с двумя упрямыми, не нюхавшими настоящей жизни, молокососами, с коими и поговорить-то особо не о чем, да ещё и лишённый возможности охмелеть да забыться, он и сам втянулся. С тоскливой радостью вспоминал свои былые умения и навыки, и теперь действительно хочет передать их, дабы не пропали они в туне, вместе с ним.
– «Похоже и правда когда-то был хорошим воином. Может даже дух кликов снова к нему вернётся… Если только раньше нам не повстречается какой хмельной дух».
– Уже неплохо. Движения скованные, ну так это из-за меча твоего двуручного, да брони. Но от неё тебе избавляться рановато пока – всё ещё поучал Босой, когда оба запыхавшись, закончили стучать деревяшками о мечи и, напялив верхнюю одёжку, присели к костру – а вот меч лучше перековать, из него так-то целых два можно сделать… Завтра вдвоём на тебя нападать попробуем – хлебая кашу, пояснил на брошенные взгляды, обрадованный Бурьки и недовольный Грома – потому как этот бой и предназначен, чтобы выстоять одному против многих, да ещё и без доспехов. К тому ж и Гром потренируется, а то только смотрит, а клинок держать и не умеет совсем…
– Всё я умею.
– Вот и поглядим…
Вскоре и правда стало подмораживать, воздух просох, а земля затвердела и лошадям стало гораздо легче перебирать копытами по беспорядочно улёгшейся, но теперь ставшей хрупкой и ломкой, хрустящей траве.
В один из таких ясных и морозных дней, впереди замаячили всадники в узнаваемых шапках с лисьими хвостами. Вряд ли бы уставшие за долгий переход лошади, не привыкшие питаться одним подножным кормом, смогли бы ускакать от них. Да Гром и не хотел, полностью положившись на равнодушно топающего вперёд Черныша. Лишь внутренне напрягся перед встречей с неизвестным. Развернувшись полукольцом, десяток всадников направился навстречу путникам, а подъехав ближе, полностью окружили, с интересом оглядывая и изредка переговариваясь на непонятном наречии.
– Кто? – произнёс десятник узнаваемое слово гортанным голосом.
– Салавский купец – тут же выдал Босой заранее заготовленный ответ – а это слуги мои – указал на Бурьку с Громом.
Похоже ничего не понявший, десятник
