На пороге торчал санитар в халате, не отличавшемся чистотой. Здоровенный мужик пучил глаза и малость подрагивал. В больнице всегда так: как нарочно, объявляется дело, которое не может ждать.
– Чего тебе, Ергушин? – раздраженно спросил Миллер.
– Там… Там… – пробормотал санитар, икнул и махнул рукой позади себя.
– Выражайся ясно или отправляйся вон, – привычно сказал доктор.
Запинаясь и путаясь, Ергушин понес такую чушь, что Августа Адамовича охватила тоска: ну вот, пожалуйста, уже начинается. Санитар наверняка хватил спирта. А ведь толковый, сколько лет в больнице служит.
– Хочешь сказать, из мертвецкой покойник вышел?
Ергушин яростно мотнул головой.
– Постучал оттудова. Сам открыть не мог, значит, то есть. У нас дверь на запоре.
– А Печенкин где был? – спросил Миллер, надеясь, что второй санитар трезвый.
– Тут и был… Лежал на полу.
– Пьяный?
– Как можно, Август Дамыч… В обморок Петя впал. Как из мертвецкой постучали, он и брякнулся.
Будучи образованным человеком, Миллер знал, что мертвые не могу выходить из морга, вставать из могил и так далее. Это наука запрещает. А если такое случилось, значит, опять разгильдяйство или глупость: недоглядели, засунули в мертвецкую живого, потерявшего чувства. Или другое объяснение: протрезвел на холоде и очухался.
– Кто же это явился с того света?
– Да свежий, его час назад городовой с Сенатской доставил, доложил, что убили обухом по затылку… Мы его уложили на полку под неизвестной дамой, что вчера с Обводного доставили.
– Она-то хоть не ожила?
– Никак нет, Август Дамыч… А этот, свежий, вот чего…
Доктор Миллер любил порядок и дисциплину, не мог привыкнуть к российской расхлябанности. Ну что это за безобразие: записали в покойники, положили в морг, лежи себе тихонько, радуйся. Так ведь нет, надо санитара до обморока довести. Что за народ… Не понимают, что никакого чуда: человек перебрал и пришел в себя. Верят во всякий вздор.
Август Адамович мог призвать Ергушина к порядку, но ему захотелось взглянуть на ожившего. Прихватив пузырек с нашатырем для пострадавшего Печенкина, он накинул пальто и пошел за санитаром. До мертвецкой идти через двор.
Войдя в одноэтажный домик, где дожидались вечного упокоения те, кому медицина приказала, доктор Миллер не обнаружил в предбаннике санитара. Зато на лавке перед открытой дверью мертвецкой сидел мужчина средних лет в сильно помятом костюме. Опытным глазом доктор определил добротную материю, хоть и вызывающей расцветки в желто-красную клетку. Шевелюра бывшего трупа находилась в сильном беспорядке. Он потирал лоб, на котором виднелась приличная шишка.
– Вот каков, извольте видеть, – пробормотал санитар за спиной Миллера.
– Помолчите, Ергушин, –
