готова к битве. Между ее бровями залегла озабоченная складка – единственный признак волнения в ее полном уверенности образе. Меня пронизывает новый укол сожаления о том, что я поставил ее в такую ситуацию.
Я сажусь напротив и встречаю стальной взгляд ее голубых глаз.
– Итак, ты будешь моим адвокатом или нет?
Она немного расслабляется и вздергивает подбородок:
– Похоже, у меня нет выбора.
Испустив долгий вздох, я ударяю по креслу:
– Мне невероятно жаль, Сара.
– Ты уже извинился. Дважды, – подчеркивает она.
– Лучше не стало. – И, конечно же, гложущее чувство вины, проедающее дыру в моей груди, никуда не делось.
Она хмурится:
– Нет, не стало. Но что сделано, то сделано. Полагаю, теперь нам придется разбираться с последствиями.
Я сглатываю ком в горле.
– Никогда не думал, что это видео всплывет.
– Я тоже не думала, – поднявшись, она опирается одной рукой о стол. – Честно говоря, я не в настроении веселиться этим вечером. Думаю, я поеду. Поговорим обо всем завтра.
Я тоже встаю:
– Как ты сюда добиралась?
– На такси, – отвечает она.
– Позволь отвезти тебя домой. Это меньшее, что я могу сделать.
Она не возражает, и мы вдвоем прощаемся со всеми, кто еще остался за столом. Бекка отбирает у Оуэна тарелку с крабовыми слойками, сказав, что, если он не прекратит, у него будет болеть живот. Обычно на такое забавно смотреть, но мои натянутые нервы не позволяют мне насладиться их игривой перебранкой.
Поездка проходит в молчании. Когда мы с Сарой подъезжаем к дому, я выхожу проводить ее до двери. Мы медлим, Сара смотрит мне в глаза, но я не могу понять выражение ее лица. Я боюсь, что облажался непоправимо. И пусть даже между нами нет романтических чувств, нашу дружбу я ценю выше всего прочего.
– Мы со всем справимся, ладно? Прошу, не надо меня ненавидеть, – говорю я, пытаясь улыбнуться, но ощущаю себя странно, как будто за несколько прошедших часов я забыл, как это делается.
Она чуть качает головой:
– Я тебя не ненавижу. Я знала, что делаю, когда согласилась на съемку. Но все равно это полный отстой.
– Точно, – я потираю рукой затылок. – Но я должен был удалить видео, как ты и просила.
Она смотрит мне в глаза, взвешивая мои слова:
– Это точно.
– Клянусь, я никогда не показывал его ни одной живой душе. Эта запись была только для меня. Только для моих глаз. – Мое признание звучит тихо и печально, и она имеет полное право прямо сейчас пнуть меня коленом по яйцам, но, к счастью для моих мальчиков, она этого не делает.
Поправляя на плече ремешок сумочки, Сара кивает:
– Я тебе верю. И я собираюсь хорошенько поработать, чтобы это видео исчезло. Нашим первым шагом станет письмо о прекращении противоправных действий.
Я чувствую мгновенное облегчение и сдержанно киваю:
