Китайского университета политических наук и права оказала сильное давление на Чжоу Юнцзюня, представителя этой школы в Автономной федерации студентов Пекина – альянсе недавно созданных независимых университетских профсоюзов. Чиновники продержали Чжоу до трех ночи 27 апреля, пока он не согласился подписать документ об отмене марша протеста [У 2014: 96]. Кто-то постучал в дверь Шэнь Туна в пять утра, чтобы показать ему уведомление об отмене; затем Шэнь передал его Фэн Цундэ и другим активистам Пекинского университета. «Мы все подозревали, что Чжоу Юнцзюнь сделал это сам, потому что на сообщении не было других подписей, – писал Шэнь, – нам и в голову не пришло, что федерация могла провести собрание в это время. В конце концов мы решили действовать, как планировалось ранее» [Шэнь 1990: 202].
27 апреля гнев взял верх над страхом. Примерно 100 тысяч студентов прорвались сначала через ворота университета, запертые администрацией, а затем через ряды невооруженных полицейских, блокировавших перекрестки. Как только протестующие поняли, что доберутся до площади, не столкнувшись с насилием или арестами, настроение у них поднялось, а количество людей, вышедших на улицы, достигло полумиллиона. Не желая остаться в стороне, Оркеш Делет возглавил демонстрацию Пекинского педагогического университета; Фэн Цундэ, Ван Дань и Шэнь Тун возглавили группу Пекинского университета, они решили пройти весь путь до площади, а не останавливаться на половине пути. Чай Лин назвала дневной «фестиваль» «полной победой» студентов и жителей Пекина [Chai 2011: 118]. Передовица от 26 апреля не только не остановила студенческое движение, но и придала смелости протестующим требовать диалога с правительством. Это давало надежду на то, что они смогут завоевать признание и уважение.
Почему жесткий подход Дэна не испугал пекинских студентов и не заставил их вернуться в аудитории? Спустя годы Чжао Цзыян думал, что к 1989 году что-то изменилось и что «старые способы навешивания политических ярлыков, которые работали раньше, больше не эффективны». Все знали, что в основе радиопередачи от 25 апреля и редакционной статьи, опубликованной на следующий день, были высказывания Дэн Сяопина, поэтому протесты 27 апреля убедили Чжао, «что даже символ верховного лидера утратил свою эффективность». «Мало того что угрозы со стороны “крестного отца” стали бессильны, – подумал Чжао, – жесткие пекинские правила общественной безопасности оказались не более чем макулатурой, – демонстранты легко прорвали полицейские блокады» [Pu & Chiang & Ignatius 2009: 14].
Чтобы сохранить лицо после демонстраций 27 апреля, формально Ли Пэн и Дэн Сяопин выразили оптимизм. Ли написал в своем дневнике, что редакционная статья «Жэньминь жибао» оказала сильное воздействие и стабилизировала ситуацию [Чжан 2010: 97]. Секретарь Дэна позвонил Ли и сказал, что Дэн доволен тем, что позиция Центрального комитета была ясной и кровопролития не было [У 2014: 107]. В действительности же оба были потрясены. Ли Пэн поговорил по телефону
