листа «Скорой помощи», – раздражаясь, ответил я и стал отнимать у сыщика документы. Это оказалось непросто. – Вот, смотри, с этого адреса его привезли…
Но Строганов тут же вырвал из моих рук найденный листок.
– Улица Белинского! – воскликнул он. – Значит, это адрес его любовницы? Отлично! Так, теперь, когда у нас есть адреса, нужно ехать на встречу с подозреваемыми!
– Они спят, – перебил я его. – Сто процентов. И двести процентов, что не будут с тобой разговаривать.
Строганов угрожающе зарычал, по-другому не скажешь.
– И что ты предлагаешь сейчас делать? Ждать всю ночь?! – произнес он тоном пациента, которому предложили подождать «Скорую помощь» до утра.
– Лично я работать буду.
– Хорошо! – Детектив сощурился. – Раз уж мы не можем сейчас поехать и пообщаться с женщинами покойника, раз уж ты так переживаешь за сон своих сестер и братьев, то сейчас, так уж и быть, работай доктором. Но! – Тут он воздел руки к потолку. – Вопрос в том, чем заняться мне?
– А ты можешь лечь спать. Вон диван, – гостеприимно махнул я рукой в сторону предмета мебели для отдыха.
– Ну уж нет. – Арсений резко помотал головой. – Я, когда занимаюсь расследованием, вообще не сплю! Не могу. Много адреналина вырабатывается. А вот музыку могу послушать.
И он стал копаться в лежащих на полке CD-дисках.
– Какой отстой. – Лицо Строганова перекосила гримаса отвращения. – О, нашел хоть что-то. Muse. «Assassin». Как раз в тему.
Он завалился на диван, подпевая британским музыкантам. Я, сделав звук потише, сел писать истории болезни. «Assassin is born, yeah!» – доносилось до меня. Каково же было мое удивление, когда следующую песню перекрыл мощный храп: музыкальный сыщик дрых, несмотря на адреналин, музыку и нетерпеливость.
Ну и тип. Я покачал головой. Полный неадекват. Таких знакомых у меня еще не было. Но я с удивлением отметил, что, несмотря на свои странности и привычки, порывистость и нетерпеливость, этот свалившийся на меня напарник мне понравился.
Я поднял с пола блокнот сыщика и полистал его. Десятки рисунков, причем ни один не относился к нашему делу. Разве что портрет Эраста Петровича Фандорина в профиль.
«Уверенно врущему верят больше», – подумал я про Строганова. Самое удивительное, что он сам искренне верил в свои версии. А я?
Утром я не дозвонился ни до Анжелы (ее телефон был просто выключен), ни до Паши – он, скорее всего, был на учебе и трубку просто не брал. Как писал сэр Артур Конан Дойл, «две оборванные нити»…
Так я и сказал этому «Шерлоку», когда разбудил его утром, часов в семь.
– Чего так рано? – раздраженно произнес он, но, впрочем, тут же вскочил и запел какой-то рэп: – «Все переплетено. Море нитей, но потяни за нить, за ней потянется клубок. Все переплетено, но не предопределено!»
Глава 5
Мы шли
