до странности неловкой, но произнесенной не в шутку фразы.
– Зачем ты это говоришь?
– Потому что это правда. Я пытаюсь сделать тебе конплимент.
– Комплимент.
– Ну да.
– Зачем?
Он пожимает плечами.
– Говорят, девчонки любят ушами. Дурацкое выражение.
– Но справедливое.
– Ну вот.
– Ты не обязан делать мне комплименты, но спасибо.
Он угукает в ответ, а потом, сжав край скамьи, спрашивает:
– Ты надолго?
– Нет.
– Снова уедешь?
– Да, – отвечаю я и выдыхаю. И без того полая грудь становится еще более пустой.
– Тебе там нравится?
– Там?
– Не здесь.
Я не сразу нахожусь с ответом – этот на первый взгляд будничный разговор дается мне чересчур тяжело, волной поднимая воспоминания, которые я хочу забыть.
– Я учусь.
– Я не об этом спросил.
– Да, мне там нравится.
Это не совсем так, но он слишком мал, а я слишком подавлена, чтобы вдаваться в подробности.
– Так ты говоришь, все в доме преподобного?
– Да.
– Тогда, наверное, мне нужно туда сходить.
– Зачем?
– Притвориться, что мне интересны их взрослые разговоры.
Он не отвечает.
– Что будешь делать?
– Сидеть здесь.
– Никуда не пойдешь?
– Нет. Если я буду хорошо себя вести, папа отпустит меня гулять с Ленни.
– Вы с ним еще дружите?
– Он мой лучший друг.
– И ты больше не защищаешь его кулаками?
– Нет. Стараюсь не доставлять неприятностей.
– А как же Том Милитант?
– Что с ним?
– Вы дружите?
– Иногда общаемся, но он странно себя ведет. Я ему не нравлюсь.
– Неправда. Как ты можешь не нравиться?
Он сжимает руки в кулаки.
– Что ж, у тебя есть адрес, и теперь ты можешь мне писать.
Я встаю, и он подается вперед, но тут же одергивает себя, прижимаясь к спинке скамьи.
– Ты думаешь, у меня анезия? – Серо-голубые глаза смотрят снизу вверх.
– Амнезия.
– Ну да.
– С чего ты взял?
– Ты постоянно напоминаешь об одном и том же.
– Хочу, чтобы ты запомнил.
– Я хорошо запоминаю с первого раза.
Я разворачиваюсь и устремляюсь в темноту коридора. Меня не покидает стойкое чувство, что меня уделал двенадцатилетний пацан.
3
Мрак церковного коридора уже не пугает: все мины взорваны, ущерб необратим – терять больше нечего. И коридор, стены которого увешаны картинами, изображающими
