и, возможно, потому теперь такими теплыми вечерами. Не стало ничего вокруг, кроме ватного тела ее Сергея!
Она подбежала к машине, как смогла растолкала здоровых мужиков и приняла тяжелое, обмякшее тело. Но она, хрупкая, не справилась, упала вместе с ним на гравий дороги, в пыль, которая тут же осела на одежде и лице, забилась в ноздри и рот. Ей хотелось чихнуть, но не хватало воздуха легким, которые раз за разом выдыхали: «Сергейсергейсергей». Ей хотели помочь, но она всех прогнала. Пыталась оживить безразличное тело, пыталась поцелуями вдохнуть в него жизнь. И вдруг он выдохнул ей в рот, то, что она своим дыханьем пыталась разбудить. А потом он открыл глаза.
– Таня? – узнал ее. Она не смогла сдержаться и замолотила по его груди ладонями.
– Не смей! Слышишь! Не смей от меня уходить! – Она уже не могла определить, отчего лились слезы, но это теперь было и неважно, ведь Сергей был жив.
– Татьяна! – уже не ждущий отказов голос Столярова привел ее в себя. – Сейчас придет доктор, нам нужно занести Сергея в дом и все подготовить.
– Что подготовить? – не поняла она, но почувствовала, как сердце, ничего не задев, провалилось куда-то под землю и теперь ей не принадлежало. – Кого подготовить?
– Нужна теплая вода, чистые полотенца, если есть, марля. Нашатырный спирт, водка.
– Что… Что с ним такое? – Только сейчас до нее дошло – что-то случилось страшное.
– Сергей упал в обморок. Мы его сразу сюда привезли, – Столяров был по-военному краток. – Остальное скажет доктор.
Она хотела задать вопрос, нет, сотни вопросов. Как случилось? Где случилось? Кто был рядом? Почему не уследили за ее Сергеем? Что вообще происходит? Что ей дальше делать?.. Но не могла, мысли, словно мотыльки о ртутную лампу в колбе уличного фонаря, бились внутри головы, и у них не было ни шанса, как у тех мотыльков, выбраться наружу – им суждено было сгореть в лучах ложной надежды.
Она так и не задала ни одного вопроса, так и не смогла оторвать взгляда от лица Сергея, который безучастно смотрел вверх, видимо не понимая, что происходит.
Подъехал белоснежный рено, выпуская из своих недр Густую Катю. Ее так прозвали за самые героические размеры, обхватить которые не отваживался даже Столяров со своими длинными и мощными руками. Густая вышла, пыхтя и отдуваясь, с переднего кресла, максимально отодвинутого назад, отчего рено благодарно скрипнул рессорами, выпрямился, вздохнув прожеванными покрышками.
– Где он? – Густая легонько подтолкнула дверь автомобиля, отчего он пошатнулся и звонко зазвенел всеми стеклами. Она обошла рено сзади и, открыв дверь, вытащила, хрустнув в объятиях пальцами на рукоятке, медицинский чемоданчик.
– Гена! Геночка! Пожалуйста, пожалуйста! – Таня умоляюще сложила руки и посмотрела на Столярова. – Не пускай ее к нему! Она же убьет его!
– Не волнуйся, – пробасил лесоруб. – Катя у нас лучшая, а уж каких она с того света вытаскивала.
